ОПИСАНИЕ РЕТРИТА, заведения близ Йорка для умалишенных из Общества Друзей

Если мы согласимся с тем, что болезнь возникает в разуме, незамедлительные аппликации к нему очевидным образом будут самыми естественными, и, скорее всего, будут сопровождаться успехом. Если же, напротив, мы предположим, что разум не подвержен травмам или разрушениям, и что во всех случаях явных расстройств сознания действительно наличествует некая телесная болезнь, пусть и невидимая и неизвестная, мы все же с готовностью признаем, исходя из взаимодействия двух частей нашего организма друг на друга, что наибольшее внимание необходимо уделить тому, что предположительно повреждает разум.

При нынешнем несовершенном состоянии наших знаний о чрезвычайно интересной отрасли исцеляющего искусства, относящейся к излечению сумасшествия, и будучи неспособным, по большей части, определить свое истинное место в сложных лабиринтах нашей структуры, здравомыслящий врач очень часто вынужден применять свои средства главным образом для облегчения и подавления симптомов.

Однако опыт Заведения, практики которого мы пытаемся описать, счастливо показал, что для лечения и смягчения помешательства многое можно сделать посредством разумных способов управления и морального лечения. Управляющий, он же и аптекарь в Ретрите, после более чем пятнадцатилетнего опыта полностью разделяет взгляды умнейшего д-ра Пинеля в своей сравнительной оценке моральных и медицинских средств. Врач выражает собственное мнение следующим образом: «Придавая, как я делаю, мало значения фармацевтическим препаратам, и с полным на то обоснованием прибегая к физическому и моральному курсам лечения в случаях, где излечение возможно, я не намерен посвящать многие из моих страниц лекарствам и медикаментам».

Крайне сложно донести нечто большее, нежели общие принципы, влияющие на тех, кто руководит умалишенными. К несчастью, в значительной степени верно, что «манеру лечения, приобретаемую опытом и постоянным общением с безумцами, невозможно пересказать; ей можно обучиться, но она все равно погибает вместе с ее обладателями»[34]. Однако, мне кажется, что свободный обмен деталями различных способов управления наверняка посодействует росту нашего запаса правильных общих принципов по этой важной теме.

Душевнобольные обычно сохраняют некую степень контроля над своими своевольными наклонностями. Их мыслительные и моральные способности, а также способности к действию обычно скорее извращены, нежели уничтожены; зачастую бывает и так, что затронута только одна способность. Расстройство иногда бывает частичным, и его можно определить по ошибочным представлениям в одной конкретной сфере. По всем остальным вопросам рассудок, по всей видимости, сохраняет свою привычную исправность.

Такая же частичная перверсия при данной болезни обнаруживается в отношении к привязанностям. Впрочем, безразличие или отвращение к ближайшим родственникам зачастую является ранним и огорчительным признаком сумасшествия, когда

Совсем забыты
Милые картины былых утех
Супружеской любви, родительской отрады;
И чувства прежние в душе уж не живут.

Т. Пенроуз. Безумие

И все же наличие доброжелательных чувств зачастую убедительнейшим образом подтверждается привязанностью пациента к тем, кто непосредственно о них заботится, и кто относится к ним со здравомыслием и человечностью. Аптекарь Бетлемской больницы говорит[35]: «Я действительно могу заявить, что редко когда мне не удавалось приобрести доверие душевнобольных и снискать их уважение посредством мягкости манер и доброго обращения, и с помощью этих средств обеспечить себе среди них почтение и послушание». Руководители Ретрита свидетельствуют о том же самом. И я твердо верю, что подавляющее большинство случаев, когда злоумышленные намерения особо явственны и рассматриваются как характеристики расстройства, их можно с легкостью приписать к второстепенным причинам, возникающим из особых обстоятельств пациента, или способа управления.

Пациент, которого держат дома взаперти, естественно чувствует определенную обиду, когда те, кем он привык командовать, отказываются подчиняться его приказам или пытаются изолировать его. Полагаю, в какой-то мере мы можем также приписать к аналогичным второстепенным причинам то очевидное отсутствие социальных привязанностей и то печальное безразличие к привычным источникам домашних удовольствий, о которых мы только что говорили. Несчастный безумец часто не осознает собственную болезнь. Он не способен объяснить себе изменения в поведении жены, детей и окружающих его друзей. Они кажутся ему жестокими, непослушными и неблагодарными. Болезнь усугубляет их поведение в его понимании и приводит безумца к многочисленным необоснованным подозрениям. Отсюда, отчуждение эмоций зачастую может быть естественным следствием либо надлежащего и необходимого, либо ошибочного поведения друзей по отношению к нему.