Опиумная война

Пленный выплюнул на сапоги Алтана еще один комок крови. Его голова упала в сторону. С подчеркнутой медлительностью Алтан вытер мысок о пол, а потом опустился перед пленным на колени. Он тронул его подбородок двумя пальцами и приподнял ему голову в почти интимном жесте.

— Эй, я с тобой разговариваю, — сказал он. — Очнись.

Он похлопал пленного по щекам, пока его глаза снова не открылись.

— Мне нечего тебе сказать, — огрызнулся пленный.

— Ты скажешь. — Алтан говорил совсем тихо, по контрасту с прежними криками. — Ты знаешь, каковы спирцы?

Пленный непонимающе нахмурился:

— Чего?

— Уж конечно, знаешь, — мягко сказал Алтан. Его голос превратился в тихое, бархатное урчание. — Уж конечно, ты слышат легенды о нас. Уж конечно, об острове не забыли. Ты, наверное, был ребенком, когда ваши люди уничтожили Спир, да? Ты знаешь, что это сделали за одну ночь? Убили всех — мужчин, женщин и детей.

На висках пленного выступили бусинки пота, они вливались в новые ручейки крови. Алтан щелкнул пальцами перед глазами пленного.

— Видишь? Видишь мои пальцы? Да или нет?

— Да, — прохрипел пленный.

Алтан наклонил голову.

— Говорят, спирцы наводили на Муген ужас. И потому генералы отдали приказ не оставлять в живых ни одного ребенка, их слишком пугало, кем эти дети могут вырасти. А знаешь почему?

Пленный тупо уставился перед собой.

Алтан снова щелкнул пальцами. Указательный и большой палец вспыхнули пламенем.

— Вот почему, — сказал он.

Пленный в ужасе вытаращил глаза.

Алтан поднес ладонь ближе к лицу пленного, чтобы пламя лизнуло оставленные газом волдыри.

— Я сожгу тебя кусочек за кусочком, — сказал Алтан так нежно, словно говорил с возлюбленной. — Начну со ступней. Раз за разом, и ты постоянно будешь в сознании. Раны будут подпалены, поэтому ты не умрешь от потери крови. Когда твои ступни обуглятся, совершенно почернеют, я перейду к пальцам на руках. Они отвалятся один за другим. Я соберу обугленные обрубки на веревку и повешу тебе на шею. Когда я закончу с руками и ногами, то займусь гениталиями. Я буду поджаривать их так медленно, что ты обезумеешь от боли. А потом сгоришь.

Глаза пленного дернулись от ужаса, но он покачал головой.

Тон Алтана стал еще мягче.

— Но все может быть и по-другому. Твоя дивизия позволила нам тебя забрать. Ты ничего им не должен. — Его голос стал утешающим и гипнотическим, почти нежным. — Остальные хотели тебя казнить. Публично, перед гражданскими. Они бы разорвали тебя на куски. Зуб за зуб. — Голос Алтана наполнился нежностью. Когда Алтан этого хотел, он мог быть таким прекрасным, таким привлекательным. — Но я другой. Я разумен. Я не хочу причинять тебе боль. Мне просто нужно сотрудничество.

В горле у солдата заклокотало. Его взгляд шнырял по лицу Алтана, пленный был совершенно сбит с толку, пытался прочитать что-нибудь по лицу Алтана, но ничего не выходило. Алтан одновременно носил две маски, был двумя противоположностями, и пленный не знал, чего от него ожидать.

— Только ответь, и я тебя отпущу, — мягко произнес Алтан. — Ответь, и ты уйдешь отсюда.

Пленный молчал.

— Нет? — Алтан вгляделся в лицо пленного. — Ну ладно.

Огонь вспыхнул вдвое ярче, в воздух взметнулись искры.

Пленный съежился.

— Голин-Ниис!

Пламя Алтана по-прежнему находилось в опасной близости от глаз пленного.

— Подробнее.

— Мы никогда не собирались захватывать Хурдалейн, — выплюнул пленный. — Целью всегда был Голин-Ниис. А как только началась война, вы стянули лучшие дивизии к побережью. Идиоты. Нам и не был нужен этот прибрежный городишко.

— Но как же флот? — спросил Алтан. — Хурдалейн служил местом высадки ваших войск для всех атак. Вы не доберетесь до Голин-Нииса, не пройдя через Хурдалейн.

— Есть другой флот, — просипел пленный. — Много кораблей к югу от этого жалкого города. Армия нашла проход через горы. Неужели вы такие идиоты, что надеялись сохранить его в тайне? Наши войска идут прямо на Голин-Ниис. Вашу столицу сожгут, наша армия врежется в сердце вашей страны, а вы застряли в этом жалком городишке.

Алтан убрал руку.

Рин машинально съежилась, ожидая, что он снова ударит.

Но Алтан потушил пламя и снисходительно похлопал пленного по голове.

— Молодец, — прошептал он. — Спасибо.

Он кивнул Рин и Чахану, показывая, что можно уходить.

— Погоди, — выпалил пленный. — Ты же сказал, что отпустишь меня.

Алтан закатил глаза к потолку и вздохнул. За его ухом к шее текла тонкая струйка пота.

— Конечно. Я тебя отпущу.

Он шлепнул ладонью по шее пленного. Брызнула кровь.

На лице пленного застыло изумление. Он испуганно засипел в последний раз. Потом его глаза закрылись, а голова упала. Воздух наполнил запах жареного мяса.

Рин почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Прошло немало времени, прежде чем она вспомнила, что нужно сделать вдох.

Алтан встал. В тусклом свете проступили вздувшиеся вены на его шее. Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул, как курильщик опиума, как будто только что наполнил легкие наркотиком. И повернулся к ним. В темноте его глаза светились ярко-красным. И в них не было ничего человеческого.

— Отлично, — сказал он своему заместителю. — Ты был прав.