Опиумная война

«Снова Спир, — подумала Рин. — Наверное, Алтан представляет резню на Спире, когда его народ уничтожили за одну ночь, как скот на бойне».

Через некоторое время Чахан протянул Алтану руку.

Алтан схватил ее и поднялся на ноги. Он сглотнул и закрыл глаза. По его лицу прошла странная рябь, и выражение сменилось маской отстраненности, словно запечатав лицо и оставив уязвимость внутри.

— Разойтись, — приказал Алтан невероятно ровным голосом. — Найти выживших.

Никому не хотелось бродить по городу в одиночестве, когда вокруг только смерть.

Суни уже собрался возразить:

— Но Федерация…

— Федерации здесь нет. Ее армия ушла вглубь страны по меньшей мере неделю назад. Наши люди мертвы. Найдите выживших.

У южных ворот они обнаружили свидетельства последнего отчаянного сражения. Было ясно, кто одержал победу. Трупы солдат ополчения были разложены с той же аккуратностью, что и тела гражданских. Сложены посреди площади ровными стопками, один труп на другом.

Рин увидела на земле разорванный флаг ополчения, обгоревший и окровавленный. Рука знаменосца была отсечена, тело лежало поодаль — с пустыми, невидящими глазами.

На флаге был гребень дракона — символ Красного императора, символ Никанской империи. В левом нижнем углу вышита цифра «два» на старониканском. Знамя Второй дивизии.

Сердце Рин пропустило удар.

Дивизия Катая.

Рин опустилась на колени и прикоснулась к флагу. С горы трупов раздался лай. Рин подняла голову, и тут к ней бросился темный блохастый пес размером с небольшого волка. Его брюхо раздулось от многодневного пиршества.

Пес пронесся мимо Рин к трупу знаменосца, с надеждой принюхиваясь.

Рин смотрела, как он кружит, пуская слюни, и что-то в ней надломилось.

— Пошел прочь! — заорала она, пнув собаку.

Любой синегардский пес тут же сбежал бы, поджав хвост. Но этот потерял страх перед людьми. Он слишком долго прожил среди этой бойни. Может, решил, что и Рин вот-вот умрет. Может, посчитал, что свежее мясо вкуснее падали.

Пес оскалился и бросился на нее.

Он обрушился на нее всем немалым весом и застал врасплох, сбив наземь. Из открытой пасти капнула слюна, когда собака попыталась перегрызть артерию, но Рин прикрылась руками, и пес вонзил зубы ей в левое предплечье. Она громко закричала, правой рукой потянулась за мечом, вытащила его из ножен и ткнула в пса.

Меч вошел ему меж ребер. Челюсть пса обвисла.

Рин снова пырнула его мечом. Пес свалился с нее.

Она прыжком вскочила на ноги и вонзила меч собаке в бок. Пес был в агонии. Рин пронзила его еще раз, в шею. На лицо теплым потоком брызнула кровь. Теперь Рин колола мечом как кинжалом, снова и снова опуская руку и ощущая, как металл проходит сквозь мышцы и кости, ей хотелось только уничтожать…

— Рин!

Кто-то схватил ее руку с мечом. Рин развернулась, но Суни заломил ей руку за спину и крепко прижал, так что Рин не могла пошевелиться, пока не прекратила рыдать.

— Тебе повезло, что собака не прокусила правую руку, — сказал Энки. — Носи повязку неделю. Скажешь мне, если почувствуешь запах.

Рин согнула руку. Энки крепко перевязал место укуса и приложил припарку, щипало так, словно Рин сунула руку в гнездо шершней.

— Это пойдет тебе на пользу, — сказал Энки, когда она поморщилась. — Предотвратит инфекцию. Мы же не хотим, чтобы ты заразилась бешенством и у тебя пошла пена изо рта.

— А я хочу заразиться бешенством с пеной изо рта, — ответила Рин. — Хочу сойти с ума. Так я была бы счастливее.

— Не говори так, — сурово сказал Энки. — У тебя много работы.

Работы? А может, они просто тешат себя иллюзиями, что найдут выживших, не способны признать простую истину, что уже опоздали?

Рин продолжила бесполезное занятие — прочесывала пустынные улицы, копошилась в завалах, обыскивала дома с выбитыми дверями. Через несколько часов поисков она уже отчаялась найти Катая живым и начала надеяться, что не обнаружит его тело, потому что увидеть его распятым, с отрезанными конечностями, в тачке вместе с грудой других трупов, наполовину сожженным было бы хуже, чем вообще не найти.

Она бродила по Голин-Ниису в одиночестве, а перед глазами стояла пелена, Рин пыталась и видеть, и не видеть одновременно. Она уже свыклась с вонью и видом трупов и лишь осматривала очередные лица в поисках кого-нибудь знакомого.

И все время звала Катая. Она выкрикивала его имя всякий раз, когда замечала какое-нибудь движение, намек на жизнь — то в переулке скрывалась кошка, то внезапно взлетала стая ворон, напуганная возвращением живых людей. Рин несколько дней выкрикивала его имя.

А потом из развалин донесся ответ, такой слабый, что Рин сначала приняла его за эхо — ее собственное имя.

— Помнишь, как я говорил, что Испытания — такой же кошмар, как Спир? — спросил Катай. — Я заблуждался. — На Спир похоже вот это. Даже хуже Спира.

Это и близко не было забавным, и никто не засмеялся.