Опиумная война

— Синегард — мой дом. Я буду его защищать. Я не младенец, и меня не нужно сопровождать, как толпу испуганных женщин и детей.

— Ты защищаешь Синегард. Защищаешь его жителей. Ты в ответе за этих женщин и детей. Твоя задача — обеспечить, чтобы они добрались до горного перевала. Это серьезное задание.

Сопровождая первокурсников к воротам, Рабан поймал взгляд Рин.

— Боюсь, кое-кто из первокурсников прокрадется обратно, — тихо сказал он.

— Они вызывают восхищение, — ответила Рин. — В город вот-вот вторгнется враг, а они думают только о том, как его защитить.

— Просто по глупости, — как всегда спокойно отозвался Рабан. Он выглядел усталым. — Сейчас не время для героизма. Идет война. Если они останутся, то погибнут.

Для студентов составили план эвакуации. В случае падения города им следовало бежать по малоизвестному ущелью с другой стороны долины и присоединиться к остальным гражданским в горном укрытии, куда не дотянутся батальоны Федерации. Этот план не включал наставников.

— Цзима не верит в нашу победу, — сказал Катай. — Весь преподавательский состав погибнет вместе с академией.

— Цзима просто осторожничает, — заявил Рабан в попытке поднять им настроение. — Сунь-цзы говорил, что нужно готовиться к любому развитию событий.

— Сунь-цзы также говорил, что когда пересекаешь реку, нужно сжигать мосты, чтобы армии не пришли в голову мысли об отступлении, — сказал Катай. — А это мне кажется очень похожим на отступление.

— Благоразумие отличается от трусости, — сказал Рабан. — А кроме того, Сунь-цзы писал, что никогда не следует атаковать загнанного в угол противника. Тогда тот дерется яростнее, чем можно вообразить. Потому что ему нечего терять.

Дни, казалось, одновременно и тянулись бесконечно, и заканчивались прежде, чем можно было что-то успеть. У Рин возникло неприятное чувство, что они просто ждут, когда на пороге возникнет враг. И в то же время она ощущала себя совершенно неготовой. К сражению готовились недостаточно быстро.

— Интересно, как выглядят солдаты Федерации, — сказал Катай, когда они спускались с горы, чтобы забрать со склада заточенное оружие.

— У них есть руки и ноги, надо полагать. Может, даже голова.

— Нет, в смысле, как они выглядят? Похожи на никанцев? Жители Федерации — выходцы с восточного материка. Они не похожи на гесперианцев, а значит, выглядят обычно.

Рин не понимала, какое все это имеет значение.

— И что с того?

— Разве ты не хочешь взглянуть в лицо врагу? — спросил Катай.

— Нет, не хочу. Потому что тогда я могу решить, что они люди. А они не люди. Мы говорим о тех, кто во время последнего вторжения давал опиум младенцам. О тех, кто вырезал спирцев.

— Может, они в большей степени люди, чем мы считаем, — сказал Катай. — Кто-нибудь задумывался над тем, чего хочет Федерация? Почему она нападает?

— Потому что они втиснуты на крохотный остров и считают, что Никан должен принадлежать им. Потому что уже сражались с нами и почти победили, — отрезала Рин. — А какая разница? Они наступают, а мы обороняемся, кто останется в живых к концу дня, тот и победит. Война не определяет, кто прав. Она определяет, кто остается.

Все занятия в Синегарде прекратились. Наставники вернулись на должности, которые оставили несколько десятилетий назад. Ирцзах получил стратегическое командование синегардским резервом. Энро и ее кадеты вернулись в городскую больницу, чтобы устроить там полевой госпиталь. Цзима приняла боевое командование городом, эту должность она делила с наместником провинции Овца. Это означало покрикивать на городских чиновников и своевольных руководителей эскадрона.

Перспективы были мрачными. Восьмая дивизия составляла три тысячи человек — едва ли достаточно, чтобы отразить вторжение десяти тысяч. Наместник провинции Овца послал за подкреплением в Третью дивизию, которая вернулась из патрулирования севера на границе с Глухостепью, но Третья дивизия вряд ли успела бы подойти раньше сил Федерации.

Цзяна редко можно было найти. Он либо находился в кабинете Цзимы, составляя планы на случай разных обстоятельств вместе с Ирцзахом, либо вообще отсутствовал в академии. Когда Рин наконец-то сумела его застать, он явно торопился, ей пришлось бежать рядом с ним всю дорогу вниз по лестнице.

— Придется прекратить занятия, — сказал он. — Уверен, ты заметила, что для этого нет времени. Я не могу выделить время для твоих тренировок.

Он хотел проскользнуть мимо, но Рин схватила его за рукав.

— Наставник, я хотела спросить… А если вызвать богов? В смысле, против Федерации?

— О чем это ты? — слегка опешил он. — Сейчас совсем не время для этого.

— Наверняка ведь есть боевое применение для того, что мы изучаем, — напирала она.

— Мы изучаем, как советоваться с богами. А не как призывать их на землю.

— Но они могут помочь нам воевать!

— Что? Нет-нет. — Он возбужденно замахал руками. — Ты что, не слушала мои слова все два года? Я же говорил, боги — не оружие, с которого просто нужно смахнуть пыль. Богов нельзя призвать в бой.