Опиумная война

Рин положила руку ему на плечо.

— Береги себя.

— И ты. Есть мысли по поводу того, когда тебя отсюда выпустят?

— Ты знаешь больше меня.

— Никто не приходил с тобой поговорить?

Она покачала головой.

— После Цзюня — нет. Цзяна нашли?

Катай с сочувствием посмотрел на нее, и Рин поняла, каким будет ответ, еще до того, как он заговорил. Тот же ответ, который она получала уже много дней.

Цзяна больше нет. Он не умер, а пропал. После сражения никто его не видел и не слышал. Обломки восточной стены тщательно обыскали, но не обнаружили ни следа наставника по Наследию. Не было никаких доказательств его смерти, но ничто и не давало надежду на то, что он жив. Он словно исчез в той бездне, которую вызвал.

Как только Катай отправился со Второй дивизией в Голин-Ниис, никто больше не составлял Рин компанию. Она все время спала. Теперь ей постоянно хотелось спать, особенно после еды, и она проваливалась в тяжелые сны без сновидений. Она задумывалась о том, не добавляют ли в еду наркотики. Но была даже почти благодарна за это. Куда хуже было бы остаться наедине со своими мыслями.

Вызвав бога, она больше не была в безопасности. Не чувствовала свою силу. Она была заперта в подвале. Ей не доверяли товарищи. Половина ее друзей мертвы или при смерти, наставник сгинул в бездне, а ее держат здесь ради ее же безопасности и безопасности всех окружающих.

Если такова цена за то, чтобы быть спиркой (если она спирка), то Рин сомневалась, что оно того стоит.

Она спала, а когда больше не могла заставить себя спать, сворачивалась в уголке и плакала.

На шестой день заключения Рин проснулась, как раз когда открылась дверь в главный зал. Внутрь заглянул Ирцзах, увидел, что Рин не спит, и быстро закрыл дверь за собой.

— Наставник Ирцзах.

Рин разгладила помятую рубаху и встала.

— Теперь я генерал Ирцзах, — сказал он. И непохоже, чтобы его это радовало. — Потери способствуют повышениям.

— Генерал, — поправилась она. — Прошу прощения.

Он пожал плечами и жестом пригласил ее снова сесть.

— Сейчас это вряд ли имеет значение. Как твои дела?

— Устала.

Рин села на пол, скрестив ноги, потому что в подвале не было стульев.

После секундной заминки Ирцзах тоже сел на пол.

— Итак. — Он сложил руки на коленях. — Говорят, ты спирка.

— Что вам известно? — тихо спросила она.

Знает ли Ирцзах, что она вызвала огонь? Знает ли Ирцзах, чему научил ее Цзян?

— Я воспитывал Алтана после Второй войны, — ответил Ирцзах. — Я знаю.

Рин почувствовала облегчение. Если Ирцзах хорошо знает Алтана и на что способны спирцы, он наверняка за нее поручится, убедит ополчение, что она не опасна, по крайней мере, не для своих.

— По поводу тебя вынесли решение, — объявил Ирцзах.

— Я не знала, что по этому поводу состоялись дебаты, — ответила Рин просто из вредности.

Ирцзах устало улыбнулся, но не посмотрел ей в глаза.

— Скоро ты получишь приказ о переводе.

— Правда? — Рин выпрямилась, ее вдруг охватила радость. Ее выпустят. Наконец-то. — Надеюсь, я поступлю во Вторую дивизию вместе с Катаем…

— Ты не поступишь во Вторую, — отрезал Ирцзах. — Ни в одну из двенадцати дивизий.

Радость мгновенно сменилась страхом. Рин внезапно услышала в воздухе слабый гул.

— Что это значит?

Ирцзах потеребил пальцы и сказал:

— Наместники решили, что лучше послать тебя к цыке.

Рин на мгновение тупо уставилась на него.

Цыке? Пользующаяся дурной славой тринадцатая дивизия, императорский отряд наемных убийц? Убийцы без чести, без репутации, без славы? Настолько злодейское и низкое воинство, что в ополчении делали вид, будто цыке не существует?

— Рин? Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Цыке? — повторила Рин.

— Да.

— Вы посылаете меня в отряд безумцев? — Ее голос дрожал. Хотелось расплакаться. — К Странным детям?

— Цыке — такая же дивизия ополчения, как и другие, — поспешил ответить Ирцзах неестественно гладким тоном. — Это уважаемое подразделение.

— Никчемное и отверженное! Они…

— Они служат императрице, как и вся остальная армия.

— Но я… — Рин сглотнула комок в горле. — Я считала себя хорошим солдатом.

Выражение лица Ирцзаха смягчилось.

— Ох, Рин. Это так. Ты великолепный солдат.

— Так почему же я не могу попасть в настоящую дивизию?

Она понимала, насколько по-детски это звучит. Но решила, что при подобных обстоятельствах может вести себя как ребенок.

— Ты знаешь почему, — тихо произнес Ирцзах. — После последней Опиумной войны спирцы не дрались вместе с Двенадцатью провинциями. А до того, когда дрались, всегда было… трудно координировать усилия.

Рин знала историю. Знала, о чем говорит Ирцзах. В последний раз, когда спирцы дрались вместе с ополчением, их рассматривали как варваров, диковину, почти как сейчас цыке. Спирцы сражались сами по себе, они были ходячей угрозой каждому — и друзьям и недругам. Они выполняли приказы, но неточно, им давали цели и ставили задачи, но можно только пожелать удачи офицеру, который попробовал бы совершить какой-нибудь сложный маневр.

— Ополчение ненавидит спирцев.