Оплаканных не ждут

— Из того, что стоит над Лабой. Недалеко от Майкопа.

Мужчина внимательно смотрел на него. Теперь, кажется, он думал о том, не смеялся ли над ним Тагир.

— Ты говоришь правду? — тихо спросил он. — Ты на самом деле с древней адыгейской земли?

— Клянусь! — ответил Тагир. — Костями предков, которые лежат в этой земле.

Мужчина обернулся и коснулся рукой плеча женщины.

— Зульфия, — сказал он, — смотри, этот человек приехал оттуда, где жили наши предки. Он с Кавказа. Он был там совсем недавно.

Тагир покраснел. Он хотел сказать, что это было совсем не недавно, что с тех пор прошло почти два десятилетия. Но не сказал. В глазах женщины вспыхнул такой интерес, что ему стало просто стыдно погасить его.

— Я всегда хотела увидеть хоть одного человека, который мог бы рассказать о том, как живут люди на нашей древней земле, — сказала она. — И вот аллах смилостивился надо мной.

— Подожди, — сказал мужчина, — подожди, Зульфия. — Он протянул руку Тагиру. — Меня зовут Ахмет. Это моя жена. Ты здесь один или у тебя друзья? Они здесь, на базаре?

Тагир назвал себя и сказал, что никаких друзей у него нет.

— А что ты думаешь делать? — снова спросил Ахмет. — Сегодня и завтра?

— Не знаю, — Тагир пожал плечами, — я жду парохода.

— Тогда пойдем в порт и узнаем, когда он придет, — сказал Ахмет. — И если не скоро, поедем к нам. В аул. Это совсем недалеко. Пусть радость встречи с земляком, который недавно покинул родину, достанется всем. Ты не можешь сказать «нет» — ты адыг.

Тагир растерянно молчал. У него не было причин отказываться от радушного приглашения, кроме одного. О чем он будет говорить тем, кто его встретит в ауле? Что ответит на их вопросы о жизни на родной земле, если он покинул ее столько лет назад? И как он объяснит свое нахождение за пределами родины? Но, с другой стороны, его неудержимо тянуло очутиться снова среди своих, услышать родную речь. Он колебался, не зная, что делать.

Ахмет в ожидании смотрел на него. А потом, по-видимому, приняв долгое молчание Тагира за согласие, сказал, обернувшись к жене:

— Плати деньги, Зульфия, и идем, у нас будет гость. И у всего аула будет гость.

Тагир еще с минуту поколебался, а потом, нагнувшись, подхватил сумку Зульфии. Ахмет взвалил на плечи другую, и они пошли куда-то через базар, к площади, окруженной глинобитными домами.

Там стоял длинный широкоосный автобус, на крыше которого горой возвышались схваченные веревкой сумки и узлы пассажиров. Последних было не так уж много и Тагир со своими спутниками нашли удобное место в углу. Автобус, урча мотором и испуская странное зловоние от отработанных газов, тронулся с места и, медленно набирая скорость, свернул в первую же улицу. Улица была очень узка, и казалось просто чудом, что автобус продирается сквозь стенки домов. Попадающиеся навстречу пешеходы жались в проемах дверей и калиток.

Наконец они выбрались из узкого лабиринта улиц. Впереди лежала желтоватая песчаная равнина. Куда ни глянешь — везде пески и пески. Нигде ни жалкого деревца, ни кустарника. А над песками, над серой уходящей вдаль лентой шоссе стоит в мутной дымке красное, раскаленное, как сама степь, солнце.

Нанесенный ветром песок тонким слоем лежит на дороге, тяжелые скаты машины отбрасывают его в обе стороны, и он висит в воздухе, как вытряхнутая из мешка кукурузная мука.

То навстречу, то обгоняя их, изредка проносятся машины. То новенькие, блестевшие лаком и никелем, то совсем старые развалины, наподобие этого автобуса, на котором они ехали. Но больше всего вдоль дороги попадается верблюдов. Они шагают медленно и величаво, не глядя по сторонам, безостановочно перетирая что-то зубами. Иногда попадались низкорослые ослики, впряженные в арбы, колеса которых чуть ли не в два раза превосходили их рост.

Но вот пустыня кончилась, и по обеим сторонам дороги побежали маленькие деревушки с плоскими глинобитными домиками. И опять ни малейшей зелени, ни одного деревца — ни старого, ни молодого. Деревушки располагались, как заметил Тагир, больше на низменностях, где ветер из пустыни дул не так сильно. И со стороны дороги их плохо было видно. Только узкая голова мечети возвышалась высоко над всем ее окружающим.

Тагир молчал, молчали и его спутники. Тагир был гость и по обычаю должен был рассказать о себе. Но он не знал, о чем говорить, ведь и Ахмет и Зульфия, были все еще уверены, что на подошвах его ботинок свежая пыль родной для них земли.

Время шло уже к вечеру. Автобус остановился на просторной площади деревушки, которая была несколько больше других, оставшихся позади. По обеим ее сторонам располагались небольшие магазинчики, торговавшие, по-видимому, всякой всячиной.

Ахмет и Зульфия предложили Тагиру пройтись, пока автобус будет стоять, посмотреть, что в них продают, но он отказался. Денег у него все равно не было, а торговля его не интересовала. Когда нет денег на еду, о коммерции не приходится думать.

Солнце отбрасывало теперь косые лучи, и становилось не так жарко. Если оставшиеся позади деревни казались совершенно пустынными, то здесь было довольно людно.