Оплакивание

Это был черноволосый человек с морщинистым лицом и большими залысинами на лбу. Чем то он походил на священника, но, как вскоре стало ясно, к духовному званию отношения не имел: по его собственным словам, он работал на стекольном заводе.

Фини поздоровался за руку со всей троицей, причем с Рафферти и Нунаном так же сердечно, как с Лиамом–Патом. Поставив им по стаканчику, он отмел их попытки заплатить за его выпивку — не может он де позволить молодежи так тратиться. Ему просто охота пообщаться со своими ребятами.

— На чем же еще держится несчастный эмигрант? — сказал он, и все с ним согласились. — Бывают ведь и такие, — добавил Фини, — которые приехать приедут, а живут здесь считанные дни, не больше. По мамочке скучают, — хохотнул он, и его тонкие губы на мгновение раздвинулись; позже Рафферти обронил, что смех Фини очень напоминает ему собачий лай. — А один парень так из вагона и не вышел.

После того вечера Фини стал частенько наведываться в «Шпоры и лошадь». Он расспрашивал парней, с интересом слушал их и вскоре узнал, что Хакстер цепляется к Лиаму–Пату. Фини на это сказал, что он с Хакстером лично незнаком; Рафферти и Нунан дружно заверили его, что Лиам–Пат просто не все рассказывает, но причин жаловаться у него хватает, ведь когда Хакстер распояшется, тут уж какие к черту шутки. Фини сочувственно поджимал губы, возмущенно качал головой. Тогда то он и начал особо привечать Лиама–Пата.

Он брал его с собой на собачьи бега; подыскал ему комнату получше; как то, когда Лиам–Пат поиздержался, Фини одолжил ему денег и не настаивал на возврате долга. Неделя шла за неделей, и, если б не Хакстер, все было бы у Лиама–Пата хорошо.

— Да нет, дела у меня идут отлично! — по–прежнему уверял он по субботам родителей, ни словом не обмолвясь о своих неладах с бригадиром. А ему уже не раз приходило на ум, что не стоит в очередной понедельник утром поджидать фургончик, который возит его на работу, — мочи больше нет.

— И что же ты станешь делать, Лиам–Пат? — спросил Фини, когда они сидели в столовой «У Боба», в конце рабочей недели они частенько заходили туда поесть.

— Уеду домой.

Фини кивнул, потом вздохнул и, помолчав, промолвил, что, может, тем все и кончится. Такое уже и раньше случалось: прицепится придира мастер к парню и житья ему не дает.

— До того дошло, что я его прямо таки возненавидел.

Снова выдержав длинную паузу, Фини обронил:

— Они на нас смотрят свысока.

— На кого «на нас»?

— На любого, кто говорит с ирландским акцентом. При нынешней то обстановке.

— Это ты про бомбы и все прочее?

— Это я про то, что ты дышишь их воздухом, стало быть, по их мнению, с тебя причитается. — Фини подался вперед и, понизив голос, зашептал над тарелкой с печенкой и картошкой: — После нас они аж дважды моют посуду. Тарелки, чашки, стакан, из которого ты пил. В прачечной самообслуживания я как то постирал бельишко и попытался предложить одной женщине воспользоваться тем же автоматом. Так не успел я рот открыть, а она уже: «Нет, спасибо».

Такого с Лиамом–Патом не случалось ни разу, хотя люди и впрямь держатся неприветливо. В бригаде то все нормально, или когда он ходит куда нибудь вместе с Рафферти и Нунаном либо с Фини. Но никто здесь ему не улыбается, никто никогда не кивнет приветливо, словечка доброго не скажет. В доме, где Фини подыскал ему комнату, каждое воскресенье утром появляется человек, который там не живет и имени которого Лиам–Пат не знает; ему платишь, а он выписывает квитанцию. Этот человек ни разу не проронил ни звука; может, ему почему либо трудно разговаривать, частенько думал Лиам–Пат.

Хотя в кухне порою стояли тарелки с чьей то едой, а с лестницы и верхнего этажа доносились шаги, за те недели, которые Лиам–Пат прожил в доме, он ни разу не видал никого из соседей и не слышал их голосов. В одной из комнат на первом этаже окна были всегда зашторены, поэтому дом казался совсем нежилым .

— И так все время, — продолжал Фини. — «Тупые, как свиньи. Имени своего путем написать не умеют». Слепому видно, что они про нас думают.

Зато Хакстер выкладывал все без обиняков.

— Живей, пошевеливайся! — орал он на Лиама–Пата; а однажды, когда что то было сделано не так, как хотелось бригадиру, он буркнул, что в ирландской репе и то больше ума.

— Оттащили бы вы свой проклятый остров подальше в море, — однажды заявил он. И добавил: — За что боролись, на то сами и напоролись.

— Не могу я перевести тебя на другую работу, — говорил Фини. — Если б мог, обязательно перевел бы.

— Вот бы в другую бригаду, а?

— Может, недельки через две что нибудь и подвернется.

— Здорово было бы в другую бригаду.

— Тебе человек по имени Мактай не знаком?

Лиам–Пат отрицательно покачал головой. Фини его об этом уже спрашивал.

— А что, Мактай тоже бригадир? — поинтересовался он.

— Он в доле у букмекера. Познакомиться с Мактаем тебе было бы полезно. Во всех отношениях.

Десять дней спустя, когда Лиам–Пат вместе с Рафферти и Нунаном заглянули в «Шпоры и лошадь» выпить пивка, к ним подсел Фини; из пивной он пошел вместе с Лиамом–Патом.