Опоясан мечом: Повесть о Джузеппе Гарибальди

От примочки немного легче. Жаль, что кофе отбивает запах винного уксуса. Может, удастся уснуть?.. Опять ночь, свет от фонаря — прямо в глаза. Мешает видеть. И опять какой-то тревожный мотив с трелью… Что это Луиджи склонился над бортом? Голову — на руки, а плечи вздрагивают. Плачет? Такой богатырь плачет? А ведь как размахивал своим тесаком. Дрался на славу!

— Луиджи, мне полегчало, старина! Ты молодец.

5. Быстрая птица с красным пером

Порой он забывал, что лежит уже шестой день на мостике купеческого брига «Луиза», казалось, что все еще на гаропере следит за поплавком на картушке маленького компаса. Гаропера полна улова, пахнет — нет, не кофеем — рыбой! И все мерещатся смрадные норы, где ютится городская голытьба, батрацкие семьи, утоляющие голод каштанами. Как великодушны и щедры все голодные люди мира! И все чудится — он играет с детьми в мяч, и церковный служка в белой сутане, криво улыбаясь, проходит сторонкой. Один раз ночью он проснулся. Отчетливо услышал: «Таган-рог…» Ему показалось, что корабль покинут, ни души, и просто дрейфует. Он даже приподнялся, чтобы встать, и упал. Вернулось сознание. И тогда, очнувшись, он возвратил себе волю к жизни и веру, что с ним ничего не случится. Вот только не повезло в Мальдонадо.

О, Мальдонадо — удобная гавань, там стояли французские китобои, с ними весело провели несколько дней. Он дал своим попировать по-корсарски. Россетти уехал в Монтевидео — утрясти там все продовольственные дела. На восьмой день над «Фаррапиллой» стали собираться легкие тучки. Его вызвал наместник губернатора и дружески предупредил, что получен приказ задержать корабль, арестовать капитана. «Почему вы такие наглые, ребята? Что это за выходка? Что за название для шхуны — „Фаррапилла“»? Джузеппе рассмеялся ему в лицо. Вчера народ весь день теснился у причала, и местные маляры подвесили люльку, замазали старое название и крупно начертали на борту: «Фаррапилла». Это название и флаг республики на грот-мачте привели в восторг толпу на берегу. С утра звучали свирель и гармоника: с гор пришли лесорубы, всегда веселые, готовые петь и плясать. В самом большом доме на пристани разобрали внутренние перегородки, и все помещение наполнилось людьми. Его увлекла толпа. Все тут были «паулисты», уроженцы восставшего штата Сан-Паулу. К порогу подкатила шестерка лошадей, впряженных в крытый фургон, — это пеоны с женами и детьми. И еще раз всколыхнулась толпа: пришел еще один итальянец. Он шел два дня со стороны водопада Игуасу, пробирался с конем в поводу по скалистым каньонам, казалось, весь с головы до ног был обрызган могучим дыханием водопада. Он искал капитана и, когда приблизился к Гарибальди, схватил его руку, прижал к губам. Он гордился тем, что происходил от итальянских монахов-капуцинов с фермы Барбадиньос, которые заложили здесь первую кофейную плантацию, за несколько десятилетий изменили лицо великой пустынной страны. «Мы восстали против тирании, — говорил он, и толпа его слушала затаив дыхание. — Мы республиканцы, и не уступим ни пяди тирану. Но вы зачем тут с нами? Почему пришли нам на помощь? Вы, из далекой Италии. Объясните нам!» От этих слов сердце стеснилось. Он что-то весело отвечал, запомнились обрывки собственных слов: «…мы пришли, чтобы не мерзли ваши босые дети, когда дует, как сегодня, холодный и влажный ветер… И чтобы женщины, вот эти жены пеонов, могли сменить свои рваные пончо…»

Надо было уходить из Мальдонадо. Он не доверял благожелательности наместника. Еще в толпе, среди танцующих лесорубов, он успел передать верному человеку записку для Россетти, что будут ждать его у мыса Хесус-Мария. Он отдал Луиджи приказ подготовить оружие. Все сделали быстро, он не успел даже проверить работу команды, а между тем из трюма оружие необдуманно перетащили в отсек, рядом с компасом. Да, жизнь людей часто зависит не от их мужества или отваги, а от непредвиденного случая.

Ночью поднялась буря, ветер доходил до шквального. Он оставался с рулевым до полуночи, волны захлестывали голет, угрюмые черные скалы мерещились с правого борта. Нет, они не мерещились — берег все приближался. Он крикнул рулевому: «Левее на кварту! Еще на кварту!» Что за чертовщина — или врет компас? «Земля!» — закричал вахтенный на носу. Какая там земля! Несколько секунд — и они оказались в кипящих бурунах среди рифов. Он тогда взобрался на самый верх грот-мачты, чтобы командовать маневром и отвести от голета уничтожающий удар.

И только на следующий день, когда в назначенном месте стоянки были брошены два якоря, он понял, почему отказал компас — всю ночь его стрелка отклонялась металлом оружия, сложенного слишком близко.