Ополченец (СИ)

И, наконец, в третьем помещении была устроена бухгалтерия. Шкафы с бумагами, стол с письменными принадлежностями и почему-то пнём.

Серьёзно, на столе с краю стоял самый натуральный пень. Может, пресс-папье такое, антуражненькое? Чёрт бы его разобрал…

Прохор уселся за стол. Открыл здоровенный гроссбух и, макнув перо в чернильницу, начал писать.

— Давайте с хабаром сперва.Чего у вас?

Егор вывалил на стол десяток костей из мешка.

— Угу, — не удивился Прохор и вывел в книге десятку. — Деньгами хочешь?

— А что есть? — спросил Егор.

— Амулетов немного подвезли. — Прохор посмотрел в сторону прибитых к стене полок. — Погляди, может, что сгодится.

Пока Егор глядел, я выложил на стол свои три кости.

— Крыс бил, — сказал Прохор без вопросительной интонации.

— Волкодлака, — поправил я.

— Ишь, ты… — опять обалдел Прохор. — Волкодлака… Ну, добро, добро.

Я уже понял, что факт убийства волкодлака в одну каску здесь — не самое рядовое явление. Мне каким-то образом помогла какая-то сила, что бывает редко, и на что рассчитывать — глупо. Вопросов было много, но, по ощущениям, я двигался в правильном направлении. И потому спокойно ждал, пока тайны мироздания начнут передо мной открываться. Кто как любит, но лично я предпочитаю, когда девушка сама раздевается.

Кстати, о девушках… Двадцать лет без дела пролежал. Ох, и не терпится же дел натворить!

— Деньгами возьмёшь? — так же, как Егора, спросил меня Прохор.

Поскольку Егор никаких инструкций на этот счёт не оставил, я кивнул:

— Деньгами.

С амулетами разобраться ещё успею, а деньги — они и в Африке деньги. Шмот раздобыть — приоритетная задача. Ну и оружие, раз уж меня в охотники произведут.

Прохор побарабанил пальцами по странице гроссбуха, цокнул языком.

— Н-да. Только сперва посвятить тебя надо. Для порядку. Мы от гражданских лиц хабар не принимаем. Ты как, Владимир, охотником стать хочешь?

— Хочу.

— А знаешь ли ты, что это такое?

— В общих чертах понял. Бегать по лесам, убивать тварей, спасать людей, становиться сильнее.

— Ну… Хм… В общих чертах — да, — озадачился Прохор и почесал повязку на глазу. — Там, по уставу, покрасивше изъясниться бы надо, но я всё никак проснуться не могу. Эй, Егор! Хорош бирюльки перебирать, как девица. Иди сюда.

Егор вернулся с кислой физиономией.

— Барахло твои бирюльки, — сказал он. — Деньгами возьму.

— Твой выбор, твоё право, — отмахнулся Прохор. — Давайте. — Он подвинул на середину стола пень. И я обнаружил, что в нём с обеих сторон имеются отверстия. — Ты, Владимир, готов ли вступить в орден Падающей Звезды, служить его интересам и очищать мир от скверны?

— Готов, — пожал я плечами.

— Положи руку в отверстие. Ты, Егор. Готов ли взять в ученики Владимира?

— Готов, — кивнул Егор и положил руку в отверстие со своей стороны.

— Ты, Владимир, принимаешь ли Егора своим Мастером?

— Принимаю.

Руку обожгло болью. Я инстинктивно тут же её выдернул и поднёс к глазам.

Боль быстро утихла. А на тыльной стороной ладони отпечаталась выжженная падающая звезда. Маленькая; издалека — как будто сажей мазнуло.

— Ну, вот ты и один из нас! — провозгласил Прохор. — Ополченец-ученик, одна звезда.

Я продолжал рассматривать метку. Потом перевёл взгляд на руку Прохора, у которого таких звёзд было — семь. На руке Егора я ничего не увидел. Его ладонь была затянута в перчатку с обрезанными пальцами.

— Так это что, потом постоянно руку в пень пихать? — не удержался я от скепсиса.

Прохор и Егор заржали.

— Нет, — пояснил Егор, который теперь официально стал моим наставником. — Новые метки сами появляются. И вот тебе, кстати, маленькая мудрость: заведи перчатку, как у меня. Чтобы каждый встречный-поперечный не знал про тебя сразу всё. Чем люди меньше знают, тем лучше.

— И то верно, — согласился Прохор. — А на меня не смотри, я спал просто. Да и здесь свои все. — С этими словами Прохор достал из-за пазухи перчатку и натянул на руку. — А так — да, лучше не светить почём зря. Твари — они, знаешь, тоже не дурные. Особенно высокоуровневые. Пусть лучше недооценивают тебя — они, падлы, заносчивые.

Сложно, на мой взгляд, недооценить охотника с единственной меткой на руке. Но я не сомневался, что скоро это дело поправлю.

— Ну, к деньгам. — Прохор погонял пальцем по столу одну из моих косточек. — Три штуки твоих, Владимир, Ополченец-ученик. То есть, три серебряных рубля.

Понять, много это или мало, мне пока было не по силам. Крестьяне, у которых я жил, обитали в такой жопе, что жили преимущественно бартером и натуральным хозяйством. Платить было особо некому, вот и в разговорах деньги не возникали. Поэтому я просто кивнул. Сгрёб со стола три монеты и бросил их в свой мешок. Егор забрал десять.

— Идём? — посмотрел я на Егора. — Назад, до места подкинешь?

— Погоди! — вспомнил Прохор. — Ты грамотный, Владимир?

— Да.

— Тогда вот тебе подспорье.

Подспорьем оказалась книга, которую Прохор взял с полки. Деревянный переплёт, криво нарезанные листы. А на обложке — падающая звезда.