Опора

Той ночью я обнимал ее чуть сильнее, надеясь подарить ей необходимое чувство безопасности, но страх все равно присутствовал. Вся эта ситуация могла сломить нас, и я не был слишком горд, чтобы понимать возможность такого развития. Я молился Богу, в существовании которого не был уверен, чтобы это прекратилось. Не хочу, чтобы она что-либо вспоминала.

На протяжение следующих недель не произошло ничего необычного. Учитель Роуэн второй раз приехал осматривать дом Лейна, а у Вандера выпал зуб. Раньше Офелии... Она была зла, потому что проиграла спор. У каждого из них было по шатающемуся зубу, уже готовому выпасть, но оба боялись вытянуть их. К счастью для Вэна, ему помогло мороженое. Зуб застрял в нем. Помимо этого мы были обычной семьей. Жена была счастлива, дети здоровы, а меня ублажали в постели. Много.

Хоть я и осторожничал с ней все время, прошел примерно месяц, прежде чем произошло что-то неординарное. Но случилось это не потому, что она что-то вспомнила, а скорее из-за гормонов. Я не помнил, чтобы такое было, когда она вынашивала Роуэн. Но снова-таки, они не стала бы кричать на меня. В одно мгновение она смеялась, в другое превращалась в бормочущий сосуд из слез, который я не мог понять. Слава Богу, причиной этих срывов я не был, как и ее вспоминания, по крайней мере, она об этом не говорила. Я почувствовал напряжение в воздухе, как только зашел домой и увидел детей на улице, а не перед телевизором, как обычно бывало.

— Привет, вкусно пахнет, — сказал я, осторожно подходя к Габриэлле. Она не повернулась ко мне, продолжая помешивать томатный соус на сковороде. Это был первый признак.

— Я думала, ты заберешь Офелию и Вандера.

Я сделал шаг назад и напомнил ей о моем сообщении.

— Я сказал почему не смогу. Меня задержал инспектор, потому что мы расположили электрическую розетку слишком близко к крану. Я был далеко.

— Ты не говорил мне этого.

— Я отправил тебе сообщение.

— Ты ничего не присылал мне.

Я осмотрелся, заметил ее телефон на столешнице и взял, разблокировав его.

— Вот, в 3:10 сегодня днем. "Прости, дорогая, не смогу забрать детей. Люблю."

— Ну, я не видела этого.

— Они плохо себя вели?

— Нет, дело не в этом. Забудь. Я не знала, что ты написал.

— Хорошо, тогда скажи мне, что тебя тревожит. Если ты вспомнила что-то, за что ненавидишь меня, скажи, чтобы я мог подготовиться. Просто скажи, Габриэлла.

Она остановилась, чтобы бросить в меня убийственный взгляд через плечо и высказать свои мысли.

— Я ничего не вспомнила. Просто говорю.

Я улыбнулся и встал за ней.

— Говоришь что, детка? Что пытаешься начать ссору? Потому все дети на улице? Мама встала сегодня не с той ноги?

— Замолчи, — сказала она, толкнув меня локтем в ребра. Я знал, что это гормоны, но не рискнул произнести это вслух. Лед подо мной был слишком тонок. Вместо этого я ходил вокруг нее на цыпочках, предложил помочь с уборкой, а после и с детьми, желая, чтобы она была счастлива и спокойна. Но когда они заснули, ситуация начала накаляться.

Я планировал поработать, разобраться со счетами и подготовить пару бумаг для бухгалтера, но не смог. Она даже отправляла меня в кабинет, объясняя тем, что начала читать интересную книгу и планировала меня игнорировать. Произнося это, она поцеловала меня, и я улыбнулся, потому что вечер заканчивался именно так, а не иначе. Нужно было послушать интуицию и оставаться внизу. Но я этого не сделал. Мне казалось, что я был нужен ей, несмотря на гормоны, работа могла подождать. Все равно я не смог бы сконцентрироваться.

Я выключил везде свет и включил сигнализацию и, прежде чем подняться наверх, заглянул к детям. Габриэлла была на террасе, говорила по телефону. Сначала я подумал, что это Ми, но потом она попросила собеседника перезвонить ей завтра, когда мужа не будет дома. Повернувшись, она увидела меня, и у нее на лице появился шок.

— Спасибо, поговорим позже, — сказала она и закончила разговор, по крайней мере с этой стороны. Не думаю, что у собеседника был выбор.

— Не спрашивай, Пэкстон.

Эта фраза пронзила меня, словно молния.

— Серьезно? Не спрашивай? Что еще ты от меня скрываешь, Габриэлла? Кто это был?

— Мы не будем говорить об этом.

Я не смог сдержаться. Ярость, охватившую меня, невозможно было остановить, как бы я не старался. Тысяча человек не смогли бы успокоить меня. Насколько сильной она была. Так сильно мне хотелось дать ей пощечину.

— С кем ты говорила? — спросил я снова, в этот раз сквозь стиснутые зубы.

— Скажу, когда посчитаю правильным. Не начинай, Пэкстон. Я не сделала ничего плохого.

— Это мой ребенок, Габриэлла?

Если шок в ее реакции был сыгран, то актрисой она была хорошей. Она даже дважды повторила вопрос с замешательством на лице.

— Что? Что?

— С кем ты говорила?