Опосредованно [журнальный вариант]

Здесь же все начиналось исподволь, Лена будто восходила по стихотворению, но не успела зайти слишком далеко, в стишке упоминалась «оглобля в сугробе», и Лене в друг показалось, что вокруг этой торчащей оглобли начал вдруг вращаться весь мир: сначала неспешно, локально, а потом все более ускоряясь и захватывая все больше места, так, что Лена даже ухватилась за край постели, чтобы не упасть, хотя и лежала на спине. На словах «И ослики в сбруе, один малорослей» неостановимые слезы восторга перед чем-то необъяснимым потекли у нее по вискам, и, казалось, с такой неестественной обильностью не могут они течь долго, что это слезы вроде тех, что могут нахлынуть, если в фильме происходит что-то печальное, но вместе со строками:

Весь трепет затепленных свечек, все цепи,
Все великолепье цветной мишуры…
…Все злей и свирепей дул ветер из степи…
…Все яблоки, все золотые шары, —

слезы хлынули с удвоенной силой и не останавливались до самого конца текста. То, с чем Лена встретилась, ей самой совестно было назвать приходом, стишком, она не могла представить, что это вообще написал человек, живший когда-то, гулявший по бабам, бухавший. Лена оказалась будто перед огромной, гладкой каменной стеной, которой не было конца ни справа, ни слева, ни сверху. Она почувствовала то, что, наверно, по мысли Кубрика, чувствовали обезьяны перед обелиском в «Космической Одиссее». Лена не смогла удержаться, чтобы не прокрасться в прихожую и не позвонить Михаилу. Он взял трубку тотчас.

— Только не кричи, тебя услышат, — сказал он, действительно предупредив ее восторженное восклицание. — Это не стишок, да? Это что-то большее гораздо, хотя так вроде скалам восходящий обычный. Но тут прямо крутость ступеней невероятная и необъяснимая. Сколько лет пытаюсь что-то похожее повторить, но так и не смог. И, поздравляю, ты тоже, скорее всего, не сможешь, настолько «скорее всего», что честнее было бы сказать, что ты не сможешь так же, хотя и будешь пытаться, а остановиться пробовать не сумеешь, если окончательно не спрыгнешь с этого дела, или если «холодок» не схватишь. Издержки профессии.

— Что-что не схватишь? — спросила Лена.

— Ну, есть такая штука. «Холодок». Видимо, текст такой, который настолько сильно берет, что сразу кранты наступают.

— А что, и такое бывает? — забеспокоилась Лена.

— Ну, мне такое точно не грозит, — с непонятным для себя самоуничижением констатировал Михаил. — А насчет тебя не знаю. Это как бы такой стишок, видимо, который еще мощнее вот этого.

— Да куда уж мощнее.

— Вот неизвестно куда, но вот, видимо, есть, хотя может и брехня все это. Вроде как сразу человек отключается полностью, да и все, во время придумывания. Хотя как об этом узнали, если никто не выживал? Может, со стороны увидели, не знаю. Не инфаркт, не тахикардия, не припадок, не кровоизлияние в мозг, просто хлоп, как рубильник выключается — и нету Пети. So it goes. Но вот даже Ефремов в «Часе быка» про него, кажется, упоминает в одном эпизоде.

— А как узнать, что это именно «холодок» пишется, а не что-то другое?

— Знал бы, давно бы уже сам написал, — честно ответил Михаил. — Каждый раз надеюсь, что это именно он и есть. Потому что, если ты не заметила, жизнь моя довольно безрадостна. Да и не только моя. Дай волю народу вырубать себя таким быстрым и безболезненным способом — улицы Тагила топтать некому будет. Японцы, говорят, раньше этой штукой неплохо владели. Опозоренный самурай писал стишок и откидывался. Потом пошло уже, что откинулся — не откинулся, будь добр — умри, и без тебя народу на островах хватает, очередь из зачатых подпирает живущих.

Благодаря приходу мрачный монолог Михаила казался шутливым и даже забавным, Лена не смогла сдержаться и в паре мест (про улицы Тагила и про будь добр) довольно громко и басовито хохотнула. Бабушка зашевелилась и вышла посмотреть, что это так веселит Лену во втором часу ночи. Бабушка так долго шаркала в Ленину сторону в своих шлепанцах, будто не квартирка у них была, а целый английский особняк, так что Лена ожидала уже увидеть чепец на голове бабушки и фонарь со свечой в ее поднятой руке.

— Чего ты тут гогочешь? — шепотом спросила бабушка. — И так сна нет, еще и ты тут.

— Да я так, — сказала Лена, — с другом разговариваю.

— За неделю, что ли, не могли наговориться, — махнула рукой бабушка и отправилась на кухню.

— У тебя там хоть свет выключен? — обеспокоился Михаил, — А то дело такое, у тебя сейчас зрачки не очень нормального размера. По себе знаю. А вообще, как ощущения? Здорово, да?