Оппенгеймер. Альтернатива

На встречу с ним пришли представители каждого из трех подразделений проекта «Арбор». От группы «Новые имена», изучавшей способы эвакуации населения с планеты, присутствовал И. А. Раби, которому на прошлой неделе исполнилось шестьдесят семь лет. От группы безумных идей «Скрепляющий цемент» пришла Китти Оппенгеймер, которой на следующей неделе исполнялось пятьдесят пять. Группу «Терпеливая власть», ломавшую головы над тем, как починить Солнце либо защитить Землю, представлял сам Роберт Оппенгеймер, который в свои шестьдесят два выглядел гораздо старше. Собрание проходило в 108-й комнате Фулд-холла, примыкающей к кабинету Оппи и соединенной с ним дверью. В зале имелся полукруглый эркер с четырьмя окнами, откуда открывался прекрасный вид на широкую южную лужайку, пруд и лес. Но все взгляды были прикованы к не успевшим еще расправиться фотографическим отпечаткам, разложенным поверх нескольких карт Марса на длинном столе красного дерева.

– Предлагаю обойтись без закусок и сразу перейти к горячему, – предложил фон Браун, продолжавший ребячиться и в свои пятьдесят три. – Главная фотография – вот эта, номер одиннадцать. – Он передвинул ее в центр стола, и ученые вытянули шеи, чтобы рассмотреть снимок. Оппи почувствовал, как у него дернулось сердце. Он услышал, как Раби втянул в себя воздух, а Китти пробормотала: «Черт…»

– Снимок сделан с расстояния в семь тысяч восемьсот миль, – пояснил фон Браун, отступив назад, чтобы не мешать остальным. – С востока на запад сто семьдесят миль. С севера на юг сто пятьдесят.

– Где это? – отрывисто спросил Оппи. – Координаты?

Фон Браун зашуршал сколотыми листками, которые тоже привез с собой.

– Центр – тридцать один градус южной широты и сто девяносто семь восточной долготы.

Оппи разгладил ладонью огромную карту Марса, изданную в 1962 году Военно-воздушными силами, и быстро отыскал место. На карте середину участка пересекал канал, протянувшийся с юго-запада на северо-восток, от Киммерийского моря до Моря Сирен.

И на фотографии «Маринера», возможно, только возможно, если очень, очень, очень сильно захотеть это увидеть, имелась диагональная линия, шедшая хотя и под менее крутым уклоном, чем казалось… нет, не в море и даже не на равнину, а в…

Это не могло быть ничем иным, верно?

…в кратер. На снимке была отчетливо видна лишь половина его края, похожая на изогнутую часть заглавной буквы D, но она занимала большую часть кадра. И эта чертова штука была не одна. Оппи быстро насчитал на одиннадцатой фотографии еще семь – нет, восемь! – кратеров. Учитывая размер запечатленной области, D-образный кратер имел миль восемьдесят в поперечнике, другой, прилегающий к нему, пожалуй, миль тридцать, два – по двадцать, а остальные – от десяти до жалких пяти миль.

Оппи знал, что Киммерийское море получило название в честь киммерийцев, упомянутого Гомером в «Одиссее» народа, который жил в вечной темноте. И после трех с половиной столетий наблюдения за Красной планетой в телескопы эта тьма наконец рассеялась, и человечество наконец увидело истинное лицо своего небесного соседа.

От этого захватывало дух.

Больше всего это походило на Богом проклятую Луну.

На одиннадцатом снимке были видны маленькие кратеры внутри больших кратеров; некоторые кратеры частично перекрывали соседние и стирали куски их границ. И, увидев их на этом, самом четком из снимков, их нельзя было не распознать и на других фотографиях. Кратеры повсюду.

Но никаких признаков воды.

Никаких признаков водяной эрозии.

Пыльная смерть.

Даже еще хуже. Смерть подразумевала бы, что там некогда существовала жизнь, но поверхность этой планеты выглядела так, будто к ней никто не прикасался миллионы, миллиарды лет. Пустая, стерильная.

По подсказке фон Брауна Оппи без труда определил на той же карте местоположение участка, изображенного на восьмом снимке. Его делил пополам Эриннис, один из самых известных каналов Персиваля Лоуэлла; по его словам, канал пролегал от западной оконечности Моря Сирен до Залива Титанов в Мемнонии. Но и на этой фотографии тоже не запечатлелось ничего, кроме кратеров, хотя и не таких больших, как тот, что доминировал на одиннадцатом снимке.

– И такого полно, – сказал фон Браун.

– Очень мило! – воскликнула Китти.