Оппоненты Европы

– Вот видишь, – сказал Геннадий, обращаясь к супруге, – я знал, что все этим и закончится. И мы вляпаемся из-за тебя в неприятную историю.

– Это из-за тебя, – возразила жена, – я говорила тебе, что нам нужно поехать в другой день, но ты уперся как осел.

Они снова начали перебранку. Дронго поморщился. Если Богданов говорит правду, то непонятно, почему погибший хотел, чтобы они встретились именно во время этого рейса. С другой стороны, у еврокомиссара и турецкого дипломата не было никакой охраны. Хотя Гиттенса встречали двое крепких мужчин уже в Брюгге.

Дронго не стал дожидаться окончания ссоры. Он поднялся и вышел из ресторана. В холле увидел сидевшую на диване Мадлен Броучек. Она терпеливо ждала. На ней было черное платье, темные колготки и привычный шарф, только на этот раз он был серого цвета. При его появлении она поднялась.

– Я подумала, что поступила неправильно, отказавшись с вами поужинать, – сказала она, – но в ресторане вы так оживленно беседовали с этой парой, что я не захотела вам мешать. И поэтому ждала, когда вы выйдете.

Глава 7

Он протянул ей руку.

– Кажется, эта пара обречена на вечный спор, – пробормотал он, – пойдемте куда-нибудь. Вы хотите ужинать?

– Нет, не хочу. – Она оперлась на его руку, и они вышли из гостиницы, направляясь к центральной площади.

– Спасибо, что передумали, – негромко сказал Дронго, – мне действительно очень приятно с вами общаться.

– Вы знаете, я испугалась, – призналась Мадлен, – в первый раз в жизни испугалась своих чувств. У вас было такое?

– Может быть, – он вспоминал свою жизнь, – наверное, было. Мы стараемся помнить лучшие мгновения нашей жизни и вычеркивать все, что подлежит забвению.

– Можно я задам вам несколько личных вопросов? – поинтересовалась она.

– Можно. Только осторожнее идите. Смотрите себе под ноги. Здесь каменные мостовые.

Она помолчала. Затем с некоторым вызовом спросила:

– Вы любите свою жену?

Теперь молчал он.

– Только правду, – попросила Мадлен.

– Наверное, да, – ответил Дронго, – хотя в слове «наверное» есть некоторый компромисс, что совсем неправильно. Будет гораздо лучше, если я отвечу просто «да».

Она усмехнулась.

– Как вы думаете, сколько мужчин на вашем месте ответили бы так же искренне, как вы? – спросила Мадлен.

– Думаю, что немного, – согласился он, – но я стараюсь не лгать своим друзьям и не обманывать женщин, которые мне нравятся, – добавил он через несколько секунд.

– Вы умеете делать оригинальные признания, – сказала Мадлен.

– Это плохо?

– Не могу решить. У меня еще один вопрос. Сколько у вас было женщин?

– Не знаю, – честно ответил он.

Она остановилась, удивленно глядя на него.

– Действительно не знаю, – ответил Дронго, – никогда не занимался подсчетами. По-моему, это глупо… Каждая встреча оставляет след в душе. Некоторые встречи были особенно приятными, некоторые проходными…

– Такие тоже были?

– Конечно, были. Мужчины редко бывают добродетельными ангелами, особенно в молодом возрасте, когда мы делаем кучу всяких ошибок. И когда в нас играют гормоны. Потом мы немного успокаиваемся. С годами даже обретаем мудрость. Начинаем понимать, что секс не всегда замена любви, что дружба иногда значит больше интима, а честность в отношениях важнее полученного мимолетного удовольствия. Но, к сожалению, все это мы понимаем, уже проходя определенные этапы своей жизни. Вам сейчас только двадцать восемь, и очень многое из того, что я говорю, вы не сможете ни осознать, ни понять. Немного позже, уже после тридцати, вы начнете меняться. Так бывает практически со всеми женщинами. А ближе к сорока у вас сформируются устойчивые предпочтения, вы твердо определите для себя, что такое плохо, что такое хорошо. К сожалению, женский век недолог, и подсознательно некоторые считают, что именно после сорока эмоциональная жизнь должна заканчиваться. Некоторые с этим не соглашаются и в шестьдесят ведут себя так, как в тридцать, не понимая, что выглядят смешно. Но некоторым удается «остановить время». Я имею в виду не пластические операции, сотворяющие из лиц восковые безжизненные маски с надутыми губами и растянутыми глазами. Некоторые продолжают просто жить полнокровной жизнью и после сорока. Я не слишком философствую…

– Немного, – улыбнулась она, – роль ментора вам подходит менее всего.

– Поэтому никогда не даю советов, – признался Дронго, – и никогда никого не осуждаю. Каждый выбирает свою дорогу. Каждый сам строит свою жизнь. По своему мышлению и со своими ошибками. Иногда хотелось бы избежать этих ошибок, но это невозможно. Именно ошибки и формируют ваш характер и вашу жизнь.

– Значит, нам нужно встретиться лет через пятнадцать-двадцать, – спросила Мадлен. – Я еще слишком молода, чтобы понять вас?

– А может, я слишком стар? – возразил Дронго. – И не забывайте, сколько мне исполнится через пятнадцать или двадцать лет. Возможно, к тому времени у меня еще хватит сил только на философские отвлеченные разговоры.

Они рассмеялись.

– И вы не запомнили ни одну женщину в своей жизни? – настаивала Мадлен.