Оппозиция его Величества

Участь благородного солдата всегда почти вверена жалким офицерам, из которых большая часть едва читать умеет, с испорченной нравственностью, без правил и ума. Чего же ожидать можно?»[200]

Очевидно, что люди, написавшие эти фрагменты, — единомышленники. И даже не очень различаются темпераментом.

Однако в марте 1822 г. авторы этих строк, весьма близких по духу, близких неприятием существующей практики обращения с солдатами, встретятся лицом к лицу, но при этом одного приведут под конвоем, а другой будет его допрашивать. Первый отрывок взят из «Мыслей о солдате» Сабанеева, а второй — из «Записки о солдате» майора В. Ф. Раевского, «первого декабриста», арестованного после событий в Камчатском полку. Перед нами как бы увертюра встреч в Петропавловской крепости в декабре 1825 — мае 1826 г., когда люди, придерживающиеся по многим вопросам близких взглядов, а в прошлом иногда просто близкие, будут в разных ролях по разные стороны столов-баррикад. Один из вечных российских парадоксов. Но — только на первый взгляд.

В конце 1821 г. произошла «Камчатская история». Камчатский полк, как говорилось, входил в 16-ю дивизию, начальником которой был М. Ф. Орлов. Один из ротных командиров, Брюхатов, хотел присвоить солдатские деньги, и когда каптенармус отказался ему их отдать, решил наказать его за это палками. Рота просила помиловать его, капитан настаивал на своем, тогда трое солдат отняли палки у унтер-офицеров, которые должны были производить экзекуцию. Орлов приказал произвести официальное расследование и уехал в Киев. Однако случилось так, что следствие взял в свои руки Сабанеев, и одной из первых мер был арест Раевского. Так началось пятилетнее дело Раевского, закончившееся уже после суда над декабристами.

Большой интерес представляет переписка Киселева и Закревского по этому вопросу. Вот что пишет 15 февраля 1822 г. Киселев: «Адамов (командир полка — М. Д.) глуп и был причиной требований солдат, а солдаты требовали потому, что распущена дисциплина в 16-й дивизии и что есть люди, которые, может быть, с намерением зло сие усиливали. Они давно под надзором, и вскоре будет расплата…Мечтания Орлова хороши в теории, в практике никуда не годны. В службе нет дружбы, а еще менее панибратства. Заставить себя любить забвением обязанностей своих стыдно. Пусть ненавидят, но уважают… Вся его система фальшивой филантропии нам не годится. У меня в баталионе (учебном, при штабе армии — М. Д.) не тиранят людей, но палок у унтер-офицеров не отнимают. Одну и ту же цель достигнуть можно разными способами. Он употребил те, которые в России не годятся и зародыш неповиновения оказался… Я с июля месяца ему предсказывал сей случай… Он утверждал, что нравственные способы приличнее и полезнее тех, которые невеждами употребляются, и думал, что с Адамовыми, Брюхатовыми и солдатами нашими красноречивые толки будут иметь успех. Ошибся и сам пострадать может. Сабанеев решительно требует другого дивизионного командира».

Закревский отвечал совершенно в том же духе: «Неужели примеры не могли научить Орлова, как должно обходиться с нашими солдатами; он, кажется, худо понимает звание нашего солдата. Нежность и приветствие пустое есть вред настоящий для службы, и давать солдату чувствовать, что не может его наказывать унтер-офицер и фельдфебель — значит внушать солдату нашему их не слушать. Живой сему пример любезное обхождение в Семеновском полку довело до какого сраму нашу армию? Наш солдат не есть иностранный, его надо держать в руках и чтобы боялся поставленных над ним начальников, которые имеют право всегда его наказывать; но всегда отпускать все ему принадлежащее и ничего не удерживать, пекись о нем, быть строгу, но справедлив, тогда служба пойдет надлежащим порядком. И буде Орлов иначе думает о нашем солдате, то весьма неосновательно, что легко можно ему доказать»[201].

А вот еще одно мнение Киселева: «Орлов должен сознаться, что система его неудобоисполнительная; он корчил Воронцова и позабыл, что тот командовал во Франции, имел средства обширные и со всем тем во многом не успел. Сверх того, добродушие Орлова ему повредило, он мягок для наших офицеров и добр до глупости».