Оправа для бездны

— У каждого написано что-то свое, — ответила сайдка. — Но ваши фразы можно и сложить.

— А что прочитала ты? — спросил Марик, но Кессаа только мотнула головой и заговорила о другом:

— Впереди ловушка — видишь кости?

Марик прищурился. Действительно, в десяти шагах впереди лежали не просто истлевшие куски ткани или остатки разломанной мебели. Это были переломанные останки.

— Зачем нам туда? — спросил Насьта. — Мы же прочитали все? Почерпнули мудрости, можно сказать. Или твои слова, Кессаа, написаны очень мелко?

— Нужно подойти к саркофагу, — наклонила голову Кессаа. — Подойти и заглянуть внутрь.

— Потревожить прах самой Сето? — поразился Насьта.

— Сето рассталась с жизнью не здесь, а у алтаря Исс, — тяжело вздохнула Кессаа. — Но здесь она кое-что оставила для меня.

— Для тебя? — удивился Марик.

— Да! — кивнула Кессаа. — Во мне течет кровь Сето, Сади и Сурры. Кровь заклятых врагов соединилась во мне. Но я не могу подойти к саркофагу. Я чувствую ловушку, но не смогу ее остановить, а живой куклы у меня нет.

— О какой кукле ты говоришь? — нахмурился Насьта. — Не об одной ли из тех, что напали на нас у входа в город?

— Нет, — опустилась на пол Кессаа. — Когда маг не может устранить ловушку, он запускает перед собой обычного человека или незадачливого ученика. Тот гибнет — и путь на какое-то время становится свободным.

— Понятно, — кивнул Насьта и начал снимать с плеча тул со стрелами.

— Я пойду, — остановил его Марик. — На меня магия не действует. Или не очень сильно действует. Что за ловушка?

— Сила земли, — коротко бросила Кессаа. — У меня сейчас нет сил ее устранить. Только не спеши. Иди медленно.

— На тебя действует магия! — воскликнул Насьта. — Или не ты полз только что по камням?

— Поиграй мне, — попросил Марик. — Поиграй мне на дудке, Насьта. Натяни нитку мелодии до саркофага. Я пойду по ней.

Марик тронул лямки мешка, постучал древком глевии по плитам пола, вздохнул и пошел вперед. Чего уж там: четыре десятка шагов пройти, да еще под музыку — вот уже запела дудка Насьты.

Он не дошел до останков неизвестных храбрецов пары шагов, когда дыхание перехватило, словно кто-то неизвестный залил свинцом руки и ноги, сбросил на спину мешок камней и надавил сверху на плечи и затылок тяжелыми ручищами. Когда он сравнялся с трупами, нога едва отрывалась от пола для мучительного, тяжелого шага, а в глазах стояла неразличимая муть. Слюна побежала через край рта — тяжелая, словно шарики ртути из глиняной плошки Лируда. Глевия сравнилась по весу с тем самым кабаном, которого он тащил на себе в деревню, но тогда он пусть и изнемогал под тяжестью груза, но сам был молодым и легким и не чувствовал, как его щеки опускаются к подбородку, колени скрипят и пяточная кость продавливает подошву до неподъемной подметки. Как странно, что он еще слышит звучание дудки. Как странно, что он делает следующий шаг, или это боль приводит его в себя? Боль оттого, что все узоры, выколотые на нем трудолюбивым Лирудом, раскалились, словно они были выложены горячей проволокой. Так что же его заставляет идти — дудка или эта боль? Что его заставляет делать шаг за шагом? Или ему и вправду становится легче? С каждым шагом, словно он сбрасывает с себя мешок за мешком? Вот и еще шаг, и еще один, и еще — чтобы упереться руками в холодный камень и слышать за спиной быстрые шаги друзей.

— Ну и как вам из меня кукла? — сплюнул кровавую слюну Марик.

— У меня нет слов, — обняла его Кессаа.

— А у меня есть, — покачал головой Насьта. — Такушки ты, парень, сейчас выглядишь не лучше, чем Кессаа недавно. Крови из тебя поменьше выступило, но рассчитывать на такое же омовение можешь.

— Воды больше нет, — попытался отшутиться Марик, но перед глазами поплыли круги, и он опустился на саркофаг. Руки и колени его тряслись.

— Есть вода, — вытащила из мешка мех Кессаа. — Пей.

Марик жадно припал к глиняному горлышку, вшитому в мех, но, опустошив тот на треть, остановился.

— Хватит пока. Что дальше-то делать?

— Открывать, — устало сказала Кессаа.

— Сейчас, — кивнул Марик. — Отдышусь только. Ты-то сама ничего не хочешь сказать?

— Насчет надписи?

Кессаа смотрела на него спокойно, но в глубине ее глаз по-прежнему стояла боль.

— Нет. — Марик покачал головой. — Насчет храма. Он — другой.

— В самом деле, — неожиданно согласился Насьта. — Я не к тому, что здесь дышится иначе, хотя и это тоже, но он словно не в городе стоит.

— В городе, — отвернулась к стене Кессаа. — Но магия его не от города умерших. Она оставлена людьми, которые покинули город. Может быть, самой Сето. И эта магия здесь стиснута черным колдовством так же, как только что был прижат к камням ты, Марик. Но вы не бойтесь — мы на месте, больше храм нас не тронет. Его срок истекает.

— Тогда поторопимся.

Марик поднялся, размазал ладонью по лбу липкий пот пополам с кровью и ухватился за край плиты. Она пошла в сторону на удивление легко, или ему так показалось после пережитого испытания, только Насьта, ухватившийся за противоположный край, едва успел придержать ее.

— Лопни мои глаза, — ошеломленно прошелестел ремини мгновением позже.