Оправа для бездны

— Что толку мне от твоих слов? — взвился дед. — Какая мне разница, что они ищут? Отчего я опять тебе верить должен? Разве ты забыла, как появилась здесь, и мертвецы, не пережившие зиму, поднимались на ноги и стояли у ступеней каменного дома? К тебе они рвались, к тебе! Что тогда говорил твой гостеприимный хозяин? Забудь о маленькой боли, Анхель, потому как большая боль накатывает на нас, как сель с Сеторских гор! Так с Сеторских или с Молочных пиков Скира? А может быть, от золотых куполов Суррары? Или еще ближе? Уж не выглядывает ли она из окон каменного дома? А?!

В тишине старческий крик повис. Замолчал старик, вглядываясь в спокойное лицо Кессаа. Замер, дух переводя. Только жилка продолжала подрагивать у него на виске да средний палец на левой руке дробь о столешницу выстукивать начал.

— Понятно, — усмехнулась после долгой паузы Кессаа. Такой долгой, что Марику уже начало казаться, что им вовсе не будут заниматься сегодня — забудут и уйдут, оставив непутевого баль сидеть на гладком чурбаке. И то, что за дело — какой-то заказ на меч, когда такая пакость осаждает зеленую долину! — Понятно, — повторила Кессаа. — Как же у тебя все гладко складывается, Анхель, хотя ты и склада еще никакого не объявлял! Думаешь, вытравишь иноземную заразу из каменного дома — и долину спасешь? Только ведь отсидеться здесь все равно ни тебе, ни племени твоему не удастся. Победят хенны — прокатятся до гор, топи их не остановят. Победит Скир — не успокоится скирский конг, пока последнего баль не порешит, опять же сюда тропу проложит. Победят риссы — сам знаешь. У магов из Суррары много целей, но главная, пусть они и не кричат об этом, — вывести под корень всякое колдовство, что не от золотых куполов исходит. И ты в этом списке одним из первых будешь.

— Может быть, — кивнул Анхель, отставив в сторону и недавний гнев, и чмоканье старческими губами, и всегдашнюю дурашливость. — Только мнится мне, что в этом списке ты повыше меня стоишь.

— О том и речь, — неуверенно кивнула Кессаа и снова взяла в руки жезл неведомой Марику дочери столь же неведомого хозяина дома. — Уж не знаю, велика ли беда, что подкрадываться начала к долине, но решить ее можно. И я решу ее, если ты выполнишь мое условие.

— Условия начала ставить? — побагровел Анхель.

— А ты как думал? — повела подбородком Кессаа. — Ты, что ли, мне условия ставить будешь? Или забыл, что сказал хозяин дома, когда уходил с дочерью? «Она в моем доме, как я!»

— Вот в доме и распоряжайся! — прошипел дед.

— Так ли? — вдруг улыбнулась Кессаа, и от тона ее голоса Марик понял, почему дед поставил девушку выше себя. Она и стояла выше и сильнее, хотя и сам Анхель уже не напоминал придурковатого болтливого дедка, что торчал вечерами под навесом на берегу реки.

— А может, и вправду в доме запереться да посмотреть, как ты гостей моих разгребать станешь?

— Чего хочешь? — через силу произнес дед.

— Малости, — спокойно сказала Кессаа. — Сущей малости. Мне в каменном доме схорониться труда не составит, вот только мерзость, что ко мне или к Оре движется, через долину хлынет. Кому будет хуже? А я за ту малость, что ты сделаешь, отведу беду от долины. И уйду отсюда. Хотя бы до тех пор, пока Оветта не уляжется.

— В землю она уляжется! — зло бросил дед и, оглядев почти окаменевших Уску, Насьту и Марика, снова выдавил: — Чего хочешь-то?

— Ору спрячь в долине, — попросила Кессаа. — На полгода, на год, как получится. Ты же видел, она в тягость не будет. Переступи через замшелый обычай. Спаси и ее, и долину свою.

— Нет, — коротко бросил дед.

— Мне ее не вытащить, — продолжила Кессаа. — В пекло придется лезть, чтобы дорожку к долине отжечь, — не выдержит она там.

— Нет, — повторил дед. — Только ремини могут засыпать под кронами одров. Насьта хижину для Марика и то на гребне сплел, хоть баль и в беспамятстве был.

— Не получится, Анхель, — улыбнулась Кессаа, и от улыбки ее словно что-то оторвалось в животе у Марика, холодом спину и грудь обдало. — Только кроны одров могут укрыть Ору от магов Суррары, когда она будет засыпать. Во сне маги Суррары зовут своих жертв, и те откликаются… во сне. Будь я здесь — не просила бы, сама бы справилась, а мне уйти придется, хотя дочь хозяина просила меня за Орой присмотреть. Да и не пойдет Ора никуда: поклялась она дождаться здесь хозяйку — значит, дождется, только мертвой ее можно отсюда вынести! Подожди говорить «нет» в третий раз! Подожди на мост ступать — рухнуть может!

Замер дед. Стиснул кулаки, но слова «нет» не сказал, хотя бурлило оно у него в горле.