Оправдание невиновных

Арина пожала плечами.

— Святую невинность не строй. Кого стала бы отрабатывать? Дочку?

— Мелкая она слишком, — вздохнула Арина. — А Федяйкин был вполне приличных размеров мужчиной. Это все равно как мне с вами бороться. Весовые категории слишком разные, не справилась бы она.

— Продолжай.

— Анна Гавриловна, ну родственница его троюродная, что лет шесть между двумя женами за дочкой присматривала, якобы в Египте отдыхала, но на самом деле… — покосившись на внимательно молчащего Пахомова, Арина набрала побольше воздуха и продолжила почти без интонаций. — На самом деле ни в какой Египет она не летала. Зато месяца полтора спустя отметилась в клинике «Орион». Аборт делала.

— То есть вместо Египта где-то поблизости с любовником развлекалась?

— Скорее пыталась классическим женским способом превратить любовника в мужа.

— Что, впрочем, не исключает возможности выбрать пару часов на убийство, — хмыкнув, подытожил Пахомов. — То есть, подозреваемых, кроме уже осужденной госпожи Федяйкиной, нет?

— Ну… — Арина поглядела на потолок, словно надеялась обнаружить там что-то полезное, например, совет, что рассказать и что оставить при себе. На потолке, разумеется, ничего такого не обнаружилось. — Был там один неучтенный посетитель в то утро, — медленно проговорила она. — На камерах засветился, а никто из жильцов не признает гостя. И консьержка клянется, что незнакомый парень.

— Много знаешь, — с той же непонятной, не то одобрительной, не то угрожающей интонацией констатировал Пахомов. — И с консьержкой поговорила… Какие еще соображения?

— Ну… — опять промычала Арина, никак не в силах сообразить, что же можно Пахомову сказать. — Дочка федяйкинская к папиной смерти вполне равнодушна. А у нее горячий поклонник имеется и, возможно, не один.

Все это была, конечно, полная ерунда. Поклонники-то у Кристины были, но вряд ли настолько преданные, чтобы ради нее убить. Но не рассказывать же Пахомову про таинственного «охотника», про которого ничего не известно. Нечеткая фотография и невнятное изображение с камер наблюдения плюс такое же невнятное описание в деле о смерти священника. По остальным эпизодам гипотетической серии и того нет. Так что нет, этого говорить нельзя. А вот гипотетический Кристинин поклонник — версия как версия, для начала сойдет.

Пахомов махнул рукой — мол, хватит:

— Достаточно, — он погрозил Арине пальцем. — Адвокат осужденной госпожи Федяйкиной апелляцию на пересмотр подал. И, что самое любопытное, суд с доводами защиты согласился. Тебе об этом что-нибудь известно?

— Откуда же, Пал Шайдарович? — Арина сделала вид, что удивилась, но мысленно начала молиться всем известным и неизвестным богам. Ох, сейчас будет такая выволочка… Хотя… Предположения — не улики. Главное — твердо стоять на «знать не знаю, ведать не ведаю».

О том, что предположения — не улики, начальник знал не хуже ее самой, поэтому только хмыкнул скептически:

— Вот как? — он вздернул бровь, но после полуминутной битвы взглядов подтолкнул к ней знакомую папку. — На вот, принимай дело — и в путь.

— Так если на пересмотр… — растерянно протянула Арина. — Почему мне? Там же Глушко расследовала… разве…

— Ага, — удовлетворенно хмыкнул Пахомов. — Значит, что расследовала Эльвира, ты помнишь, а про пересмотр дела не в курсе… Доиграешься ты у меня, Вершина! — с минуту он сверлил ее убийственным взглядом, потом вздохнул. — Забирай дело, и кыш с глаз моих!

* * *

Квартал был довольно старый, поздней хрущовской и ранней брежневской застройки. Первые хрущовки строили, что называется, квадратно-гнездовым способом: ровными, по линеейчке, рядами, как бараки в лагере. Потом кто-то заявил, что засилье прямых углов человеку противопоказано: настроение, дескать, от этого портится, и даже болезни заводятся. Удивительно, но крамольную эту мысль почему-то не затоптали на корню, напротив, даже прислушались. И начали строить уже с некоторой фантазией. Пятиэтажки вперемежку с девятиэтажками, то параллельно, то наискось, то вдруг оставляя среди домов некую «поляну» — непременно с бессмысленным чахлым прудиком посередине. Видимо, предполагалось, что местные жители станут с удовольствием в сем уголке природы прогуливаться. Сидеть на травянистом откосе, глядеть с улыбкой, как плещется в хрустальной воде веселая рыба. Запланированные травянистые откосы, конечно, быстро заросли непроходимым ивняком и покрылись обильными следами человеческого присутствия, рыбы же в прудиках отродясь не бывало. Жижа, наполнявшая гнилые эти «озера», сходство с водой имела весьма относительное, летом они плотно и довольно вонюче зацветали, зимой промерзали до самого дна — какая уж тут рыба.