Определенно голодна

Марко утомлял меня своим упрямством, я никак не могла переубедить его. Так что еще в аэропорту Нью-Йорка пообещала себе, если он сдастся и упадет в мои сладкие объятия, то останется в живых, чтобы рассказать свою историю. И если бы все пошло иначе, я бы тоже рассказывала совсем другую историю. Все зависело только от него. Его тело — его выбор.

Дожидаясь, пока Марко решит свою судьбу, я узнала, где родились его коровы, как их кормили и перемещали, и, главное, я узнала, как они, такие симпатичные белые живые существа, превращаются в съедобные куски мяса. Я узнала, какого корова роста и сколько весит, каковы ее внутренности и какова рыночная цена. Я очень многое узнала за это недельное путешествие с Марко, но главным оказалось то, что жизнь фермера, который разводит скот, крутится вокруг всего двух вещей: еды и дерьма.

Корова в среднем гадит до пятнадцати раз в день, выдавая в общей сложности до шестидесяти пяти фунтов навоза, то есть примерно тридцать килограммов. Столько весит средний девятилетний ребенок. И проблема как раз в том, что делать со всем этим навозом, когда его от всего стада собирается до пятидесяти двух тысяч фунтов в день, или больше двадцати трех тонн. Это же целая гора навоза, а есть еще куриный и овечий. Фермер считает, что мясо на наших столах появилось, потому что он нашел способ избавляться от этих гор навоза. Так неаппетитен этот круговорот жизни, но когда вы за ним наблюдаете, не можете оторвать взгляд.

От одной коровы в среднем можно получить около пятисот фунтов, или двести двадцать три килограмма мяса, а навоза за всю свою жизнь она произведет примерно двадцать четыре тонны. И их нужно куда-то деть, как-то от них избавиться, чтобы вы получили свой стейк или бургер. Подумайте об этом в следующий раз, когда зайдете в «Макдоналдс».

Дожидаясь Марко, я узнала об органическом мясе больше, чем когда-либо предполагала узнать: об итальянских приверженцах движения «слоуфуд», о том, как местные фермеры противостоят вторжению чужеродного агробизнеса в их угодья. Я узнала о темном мясе и факторах рН, о молочной кислоте, стрессе и о том, почему животных нужно холить и лелеять до самой их смерти. Узнала о кошерном забое, кошерной разделке туш и кошерной доле рынка. О региональных различиях и о настоящем хорошем вкусе итальянского мяса, после которого американское кажется тусклым и обезличенным. Я узнала очень много нового и все это сохранила в своем компьютере. Эта информация помогла мне написать отличную статью («Марко Иачино, настоящий король кианских коров», сентябрь 2013, «Гурман», номинирована на премию Джеймса Бирда как лучшая статья года) и связала меня с Марко не как убийцу и жертву, а как журналиста и личность, о которой он пишет.

Параллельно я узнала множество вещей, которых не осталось в моем компьютере даже в виде поисковых запросов — на всякий случай, если вдруг решат проверить мой жесткий диск после смерти Марко, чтобы там не нашлось никаких улик. И получала эту информацию в самых надежных бастионах общественного образования — в библиотеках. Я изучила полный ритуал кошерного убийства, тщательно запомнив всю его сложную хореографию с перерезанием сонной артерии, яремных вен, блуждающих нервов, трахеи и пищевода. Я перенесла этот балет на человеческое тело вместе с полной очисткой организма, удалением вен, кожного жира и сухожилий. Для этого мне пришлось поближе познакомиться с анатомией человека. Всего несколько дней в обнимку с лучшим анатомическим атласом — и я знаю строение человеческого горла как свои пять пальцев.

Я запомнила все маршруты из Флоренции в Рим. Это была самая скучная, но и самая нужная информация. Все мои планы могут рухнуть, если меня вдруг настигнет какая-нибудь забастовка, повышенный трафик или авария на кольцевой развязке. Какой-нибудь сумасшедший гонщик разобьется в полете на своей «веспе», все застопорит, и холодная вселенная сведет на нет любое самое тщательное планирование. Поэтому единственное, что нужно, это подробно изучить расписание поездов и автобусов, все входы и выходы на всех станциях, маршруты следования и автомобильные трассы, потому что все дороги так или иначе ведут в Рим, но не все — к надежному алиби.