Опричник

Бестужев приподнял бровь в немом вопросе: дескать, и это все? Могу его понять – навскидку разобраться, какой способ обучения эффективней, не так уж просто. С одной стороны, быстрый выход в потолок дает возможность учить техники, не оглядываясь на их сложность и энергоемкость, с другой же, сосредоточившийся на быстром развитии пропускной способности тела одаренный вынужден отказаться от изучения классических техник, поскольку на это у него просто не будет времени. То есть наработку личного арсенала, а с ним и возможных тактик боя ему придется отложить до того счастливого момента, когда тело достигнет пика пропускной способности. Впрочем, здесь есть момент, играющий на руку именно моей программе обучения, о котором Бестужев пока не в курсе.

– Валентин Эдуардович, вы – вышедший в пик старший вой, практически на грани с гриднем, и у вас имеется большая склонность к Воде, не так ли? – На невысказанный вопрос собеседника я предпочел ответить по-еврейски, то есть также вопросом. Правда, вслух. – Вот и вспомните, что будет, если применить «водяной бич», а следом за ним сразу же «каплю росы».

– «Капля» сорвется. Гарантированно. Слишком разные воздействия, – после недолгого размышления проговорил будущий тесть. – Хочешь сказать, что учеба по твоей программе нивелирует этот пробел?

– Ну, у тех же сестричек Громовых, как, впрочем, и у остальных моих учениц, такой проблемы нет. Так что да, с уверенностью могу сказать, что после выхода в потолок Лене будет просто плевать, какие техники и в каком порядке использовать, он даже сможет их изменять непосредственно в момент создания, единым усилием воли. А все из-за того, что его не будут тормозить «лишние» рефлексы, – развел руками я, отвечая на так и не высказанный вопрос Бестужева.

Не полностью, но отвечая. А тому факту, что «свободное» формирование техник возможно лишь при плавном вливании сил, а не при едином заранее сконфигурированном выплеске энергии, как учит любая стихийная школа, лучше остаться секретом будущей школы. Равно как и моему подходу к изучению Эфира, без которого добиться того самого плавного вливания сил и необходимого для этого действия контроля, по-моему, просто невозможно. Впрочем, если Валентин Эдуардович однажды решится пройти через обучение в школе своих будущих потомков, то… Но вряд ли, вряд ли он когда-нибудь пойдет на такой шаг. Взрослые, они же такие взрослые.

Хех, неужели это я сейчас подумал?

– Из всего сказанного я понял только то, что никакие техники мне в ближайшее время не светят, – вздохнул Леонид, продолжающий наглаживать дремлющего у него на коленях рыжего кота.

– Ты еще здесь? – Я сделал удивленное лицо.

– Эй! – возмутился младший Бестужев.

– Ну извини, я думал, общество Вербицкой тебе интересней, чем моя болтовня, – с улыбкой проговорил я.

– Стоп! Маша здесь? – Леонид вскочил с кресла и, провожаемый недовольным взглядом брякнувшегося на пол кота, рванул прочь из библиотеки.

Рыжий фыркнул и, плеснув вслед младшему Бестужеву легким недовольством с обещанием какой-то пакости, запрыгнул на опустевшее кресло. Покрутившись на еще хранящей тепло Леонида подушке, кот свернулся на ней клубком и, закрыв глаза, задремал, фоня ленивым умиротворением. Интересная зверушка…

– Ну что ж, теперь, пожалуй, можно поговорить и о наших делах, не так ли? – Голос Бестужева оторвал меня от наблюдения за рыжим обитателем особняка.

– А что, с прошлой беседы появились еще какие-то темы, достойные обсуждения? – поинтересовался я.

Валентин Эдуардович глянул на меня через прозрачное стекло «тюльпана» и, чему-то кивнув, вздохнул.

– Вообще-то я хотел бы продолжить разговор о твоих намерениях «засветиться» перед цесаревичем, – проговорил он. – Или ты всерьез считаешь, что, просто поставив меня перед фактом, можешь объявить тему закрытой и жить дальше как ни в чем не бывало?

– А что здесь обсуждать, Валентин Эдуардович? – Я пожал плечами. – Время на исходе, месяц максимум, и я буду обязан появиться пред ясны очи его высочества, вне зависимости от своих желаний. Иначе наш договор можно считать расторгнутым, а мне это не нужно. Совсем.

– Кирилл, ты же понимаешь, что ваш договор утратил всякую актуальность с момента смерти его гаранта, – нахмурился Бестужев.

– У меня другое мнение. – Я покачал головой. – Уж извините, но я не считаю факт смерти деда основанием для такого вывода.

– Невзирая на формальность отношения цесаревича к исполнению оговоренных условий? – прищурился Бестужев. – Согласись, с таким подходом есть все шансы, что он первым посчитает договор расторгнутым. А ты, значит, будешь продолжать считать себя связанным его условиями, так, что ли?