Опричник

– Так ведь, если помните, и я с некоторых пор соблюдаю не столько дух, сколько букву заключенного между нами соглашения, – отозвался я, разведя руками. – Баш на баш, так сказать. Но до тех пор, пока полномочный представитель его величества не объявит официально о расторжении договора, я не намерен идти на нарушение его условий. Согласитесь, – скопировал я тон Бестужева, – в этой ситуации лучше не давать повода к обвинениям в нарушении собственного слова. Тем более когда такое обвинение может бросить представитель царской семьи. Мне ж тогда только из страны бежать.

– Хм, и как именно ты планируешь заявить о себе? – неожиданно сменив подход, спросил мой собеседник.

Что ж, как говорится, в эту игру можно играть вдвоем.

– Мелькну на открытии ателье перед глазами рынд, думаю, этого будет достаточно, – пожав плечами, ответил я.

– Откуда там возьмутся рынды? – недовольно скривился Бестужев.

– Ну не зря же в числе прочих мы выслали персональное приглашение для царевича Юрия? Он большой любитель тактиков и, смею думать, вряд ли захочет пропустить такое событие, как открытие первого в мире ателье, торгующего спортивными экзоскелетами.

– Вы сделали что?! – воскликнул мой будущий тесть и, разом высадив остатки коньяка из «тюльпана», ожесточенно потер ладонью лоб. – Стоп, Кирилл. Стоп. Скажи, что ты пошутил… пожалуйста.

– И не думал даже, – помотал головой я и, заметив напряженный взгляд побагровевшего собеседника, поспешил объясниться. Все же доводить будущего тестя до инфаркта я совсем не хотел. Ольга за такой «подарочек» Варфоломеевскую ночь мне устроит… и утро стрелецкой казни заодно. – Вы правы в одном, Валентин Эдуардович, встречаться с его высочеством наследником мне сейчас совсем не с руки. Говорить нам, по моему мнению, не о чем, да и отвечать на возможные претензии Михаила я не горю желанием. К тому же организовать такую встречу официально будет проблематично. Причем прежде всего для тех людей, которых я мог бы попросить о таком одолжении. Ну зачем вам, Вербицкому или Посадской такие неприятности, как недоверие представителя августейшей фамилии? А ведь если кто-то из вас придет к тому же цесаревичу с просьбой об аудиенции для меня, он не поверит, что вы не знали, где я скрываюсь, как пить дать, не поверит. Неофициально же… нет, я, конечно, могу пробраться в покои Михаила незамеченным, но в свете той славы, что ходит о грандах, его высочество почти наверняка расценит такой визит как невысказанную, но отчетливо продемонстрированную угрозу, вне зависимости от того, как сложится наша беседа. В общем, вариант со встречей лицом к лицу нам не подходит. Именно поэтому идея с приглашением его младшего брата на открытие ателье показалась мне весьма привлекательной. Как говорится, и волки сыты, и овцы целы.

– И пастуху вечная память, – буркнул Бестужев. Чуть помолчав, он набулькал себе полбокала коньяка, втянул носом аромат крепкого напитка и, отставив «тюльпан» в сторону, хмуро взглянул на меня. – Твоя забота о моем честном имени, как и о реноме Вербицкого и Посадской, конечно, весьма умиляет… одно «но»! А собственно, когда ты намеревался сообщить о своих планах? Или считаешь, что выскочивший словно чертик из табакерки на презентации принадлежащего моей дочери ателье ее потеряшка-жених не спровоцирует у Рюриковичей того же самого приступа недоверия? И как я буду выглядеть на ковре перед цесаревичем или, того пуще, перед государем, когда один из них решит поинтересоваться моим мнением о произошедшем… а я ни сном ни духом! Просто представь себе такую картинку буквально на секундочку. Вызывает меня цесаревич или его батюшка на доклад и демонстрирует запись с открытия ателье с твоим участием… после чего вежливо интересуется: какого хрена, боярин?!

– Так откуда же вам знать, откуда я там взялся? Контактов мы не поддерживаем со времен моего «исчезновения», соответственно где я был и чем жил, вы понятия не имеете. Разве не так? Следовательно, и мое появление на открытии ателье для вас такой же сюрприз, как и для самого цесаревича.

– То есть изначально обсуждать со мной этот вопрос ты не собирался, – заключил Бестужев.

– Обсуждать? Нет. Уведомить о принятом решении… да, безусловно. Именно это я сейчас и делаю, – развел руками я.

– Принятое решение, значит… уведомить… – Валентин Эдуардович помрачнел и умолк. Надолго.

Но когда я, проклиная себя за неожиданно ставший слишком длинным язык, уже начал прикидывать, как бы вывернуться из неудобного положения, в которое я себя загнал, и извиниться перед Бестужевым, боярин наконец очнулся и окинул меня долгим изучающим взглядом. Уж не знаю, какими такими затейливыми тропами петляли мысли моего собеседника, но произнес он совсем не то, что я готов был услышать после своей короткой отповеди. По крайней мере, возмущаться моим поведением Бестужев не стал. Он лишь покачал головой и тихо проговорил: