Опричники

сделает всѐ, чтоб вытащить нужную информацию, а это уже грозило поимкой

его соратников и соратниц по духу и оружию. В голове Влада, мутным эхом,

отдавались голоса федералов, но он думал о Валькирии. Нет, не той

Валькирии, что подбирала с поля брани храбрых воинов и поднимала в

небесные чертоги, а той, что шла с ним, на протяжении всего пути, бок о бок.

Той, девушке-воительнице, которая не побоялась бросить вызов Системе.

Той, что ждала от него ребенка и вынашивала их маленькую частичку

будущего. Той, чье имя Елена, а в узких правых кругах известную, как

Валькирию. Воронова коробило изнутри то, что он находился в неведении о

124

еѐ судьбе. Раз федералы вышли на него, возможно, они нашли и нить,

соединяющую его с Васильевой, а значит и она могла оказаться в лапах

Системы. Но интересоваться у них об этом не было смысла, так как все и так

станет понятно на допросах.

- Уносите его,- Голубев отдал приказ, подоспевшим бойцам из группы

захвата.

Двое молодчиков тут же подняли Воронова под руки и черный мешок,

надетый на его голову, скрыл всѐ, что он видел прежде.

125

Глава 12.

На улице уже стемнело. Одинокая луна блуждала среди звездного неба,

кидая свой блеклый свет на город. Была еще только середина осени, но уже

казалось, что она никогда не закончится. Мокрое, прохладное время года -

оно, как выжитое лето с кусочками лимона и привкусом грусти. Его серый

оттенок, каждый год опускается на города и настроение людей. Что-то

унылое чувствуется в осеннем воздухе, который начинает остывать и

порывами ветра, разноситься во все стороны. Если весну можно

охарактеризовать, как пробуждение, то осень, это однозначно, увядание. Это

прощание с фазой, именуемой летом.

Только недавно закончился дождь и автомобиль Минаева, освещая

фарами дорогу, пробирался к Управлению, все еще работая "дворниками". На

КПП промерзал старый вояка, который улыбнулся скорее автоматически,

чем осознанно, поднимая шлагбаум. Это была улыбка без радости и

настроения, как будто программой вложенная в мозговые процессы

сотрудников. Макс припарковался на своем обыденном месте, возле

"Porsche" Голубева. Получив на охранном посту сообщение от напарника,

Минаев не стал заходить к себе в кабинет, а сразу спустился в подвал, так

сказать в "зону дознания". Когда здесь проводят подозреваемых, то их сердца

начинают учащать биение, а само тело чувствует озноб, проникающий из

кабинетов в саму душу. И хоть подследственные, проходя по коридору, не

могут видеть, в связи с надетыми на голову мешками, но чувства в такие

моменты, могут сказать намного больше, чем глаза. Макс остановился возле

двери с табличкой "14" и, повернув ручку, зашел в небольшой зал,

пропитанный вкусом крови. Сразу у входа, на стуле сидел Онисимов,

который сосредоточенно перенимал опыт добывания истинны у коллег по

службе. Он лишь отвлекся, чтоб поприветствовать Минаева, затем снова

устремил взгляд вперед. Там, на полу лежал скрученный в позу эмбриона

человек в одних трусах. Его тело было в подкожных кровоподтеках и

126

местами с пятнами самой крови. Рядом с ним стоял сам Мамедов в белой

рубашке с закатанными по локоть рукавами. Верхние пуговицы рубашки

были расстѐгнуты и оттуда, обильной растительностью, выпирала гуща

черных волос. Гасан Захирович вытер пот со лба и, подняв ведро с водой,

которое ему поднес Голубев, вылил на подозреваемого.

- Ну что, сучара? Нравится?- с акцентом сказал начальник.- Нет. Спать

я тебе не дам.

Глеб был у Мамедова в роли ассистента. Он оглянулся на Макса и

кивнул головой в знак приветствия. Макс ответил тем же и присел рядом с

Онисимовым. Рядом с подозреваемым так же находился врач в белом халате.

Это был человек в возрасте с седыми волосами и залысиной на макушке

головы. Он внимательно, сквозь очки наблюдал за процедурой и время от

времени осматривал парня. В его задачу входило не давать подозреваемому

потерять сознание и поддерживать его жизнедеятельность организма. Так и

сейчас он присел возле истязаемого тела, одной рукой приподнял его лицо, а

другой посветил фонариком в глаза. В этом изувеченном лице было трудно

узнать Воронова. Под веками, которые приподнял врач, были два пустых

зрачка. В них уже не читалась боль, так как она стала неотъемлемой частью

тела Влада, а чувствовалось какое-то безразличие или усталость от нее. Его

переносица расплылась, образовав две гематомы под глазами.

- Зрачки реагируют,- констатировал врач.

- Тогда продолжаем,- сказал Гасан Захирович.

- Нет! Если вы хотите его просто изуродовать, то можете продолжать, а

если причинить максимум страданий и добиться эффекта, то позвольте мне

его взбодрить,- врач сощурил глаза, взирая на Мамедова.

- Приступайте!- он дал добро и повернулся к Минаеву.- Слышал, что

успехи не очень?