Опричнина и «псы государевы»

Постоянные назначения на командные посты в действующую армию, а также очевидный служебный рост свидетельствуют о том, что Василий Андреевич по результатам службы в опричном боевом корпусе мог получить репутацию способного военачальника.

Примеров возвышения аристократов «второго сорта» в опричнине или хотя бы несколько позднее — после того, как государь видел кого-то из них в деле и пожелал приблизить, — гораздо больше. Это скорее правило, чем исключение. Второстепенная служилая знать, менее всего замаравшись опричными душегубствами, более всего получила от опричной службы и многое из полученного сумела сохранить. Опричнина сама сослужила ей добрую службу.

А для русской военно-политической элиты восхождение даровитых представителей этого слоя на более высокую ступень явилось вливанием «свежей крови».

Худородные

1. Неуемный честолюбец. Опричнина глазами Михаила Андреевича Безнина

В главе об аристократах, служивших в опричнине, среди прочего было сказано, что первое время этот новый политический уклад был настоящим благом для большой группы знатных людей.

Для тех же старых боярских родов, изнемогавших от господства княжат, например.

Для титулованной знати «второго ряда».

Можно было бы предполагать великую поддержку опричнины со стороны еще одного общественного слоя — худородного дворянства. Иными словами, тех, кто не мог ни при каких обстоятельствах конкурировать со служилой знатью. Ни с княжатами, ни с отпрысками старинных семейств московского боярства. Провинциальный «городовой» сын боярский (дворянин) или, чуть лучше, «выборный», т. е. порой служивший в столице «по выбору», не мог рассчитывать ни на воеводские чины, ни на место в Боярской думе, ни на должность приказного судьи, ни на высокие должности при дворе великого государя. Сын боярский «дворовый», т. е. постоянно служивший при дворе монарха, кое-какие карьерные перспективы имел, но весьма незначительные. Вне опричнины на воеводские чины такие люди попадали исключительно редко. А на уровень командующего армией за всё полувековое правление Ивана Грозного «выскочил» один только Никифор Павлович Чепчугов-Клементьев — за счет выгодной матримониальной комбинации, обеспечившей поддержку влиятельной родни.

Опричнина всем этим людям — многим сотням и тысячам дворян! — дала шанс на возвышение. Попав в состав опричного двора или опричной военной иерархии, худородный дворянин мог впоследствии взлететь намного выше, чем позволяло его происхождение.

Складно получается?

О да.

И сколь многие историки писали о том, как государь Иван Васильевич выдвигал «молодых», «талантливых», «худородных» дворян! Как он опирался на них «в борьбе с княжеско-боярской знатью». Как много доброго принесли эти люди своей службой России.

Вот только исследования последних десятилетий показали: в опричных административной и военной иерархиях до сколько-нибудь серьезных назначений дошло весьма мало «худородных выдвиженцев». А общий состав Опричного двора по степени знатности не столь уж сильно отличался от земщины.

Почему, собственно, царь должен был двигать наверх людей, которые среди служилой знати и за людей-то не считались — так, собаки, нечто малость повыше холопов? Свои, конечно, русские, православные, но ведь собаки же. Куда им наверх? Курбский, говоря за огромный сектор служилой знати, презрительно назвал их «каликами». Почему царь, имея под своей рукой сколь угодно многоопытных, способных, умных, понаторевших в делах войны и управления аристократов, должен был черпать кадры для опричнины из этих людей, заведомо не имевших подобного опыта? Допустим, к середине 1560х он мог приобрести недоверие к горделивым княжатам. Допустим, надежды на старомосковское боярство не оправдались: после нескольких лет опричнины эта группа оказалась то ли недостаточно сильной, то ли слишком самостоятельной, чтобы играть роль простых исполнителей. Тогда рука монарха могла потянуться к тем, кто попроще, пониже…

Вот только как царю выделить среди огромной массы простых служильцев именно тех, кто ему нужен? Выбор огромен. По-настоящему способных людей мало: худородных дворян сызмальства не учили ни воеводствовать, ни управлять землями и разного рода учреждениями.

Требовались особые случаи, позволявшие кому-то из них предъявить свои особые таланты великому государю. Показать себя во всей красе. Тогда в минуту острой необходимости Иван Васильевич вспоминал об «умной собаке» и ставил ее наравне с «людьми».