Опричнина. От Ивана Грозного до Путина

Одним из адептов оптимальности тоталитаризма для России (называемого им «кратократией», то есть «всевластием власти», не ограниченным никаким высшим началом) выступает в последнее время некто Фурсов. С его точки зрения, и в Евразии до Чингисхана (кроме времен гуннов) кратократии не было, да и то тогда каганы были выразителями высшей небесной воли. В прочие же времена в Евразии носителем власти и вовсе был вооруженный народ – что на Руси, что в Степи. «Истинная» же государственность для России-Евразии должна быть «не только надзаконной, но и сверххристианской». При «кратократии» происходит также «постепенное истончение собственности в руках господствующего класса», не говоря уже об остальном народе, который Фурсов пренебрежительно называет «человекомассой». Яснее не скажешь. Быдло (Фурсов от других «борцов за несвободу отличается только тем, что «быдлом» считает всех, кроме Одного) должно «знать свое место» и выполнять, что прикажут.

14. Но в свете подобных заявлений представляется целесообразным рассмотреть еще один важный признак тоталитаризма – создание «нового правящего класса, номенклатуры». Господство номенклатуры, помимо тотального подчинения государству всего и вся («кратократии», по Фурсову), основано на системе привилегий, которые жалуются за службу, увеличиваются ил уменьшаются в зависимости от изменения статуса номенклатурщика и в любой момент могут быть отняты совсем. Впрочем, в этом смысле тоталитарные режимы не очень отличаются от восточных деспотий («одним махом из наивысших делаются наинизшими, а из наинизших – наивысшими»). То-то в СССР, например, так упорно делали вид, что «азиатского способа производства» не было и К. Маркс ничего о нем не писал!

15. Еще одна черта тоталитаризма (по крайней мере, «сталинского» типа) – отношение к народу как к врагу: к рабочим – как к ленивым подонкам, которые если их не сажать за опоздание на работу, то и работать не будут; к солдатам – как к потенциальным изменникам, которые, если им не угрожать репрессиями за плен, все сдадутся, а то и на сторону врага перейдут, и т. д.

Так вот, на страницах этой книги мы уже видели примеры подобного отношения Ивана Грозного к русскому народу. Приведем еще один: в речи 5 января 1565 г. по поводу учреждения Опричнины царь прямо говорит, что «со времен Мономаха на Руси не переводятся изменники, готовые низвергнуть законного правителя и посадить на трон невесть кого»[947]. Но если такое и имело место на Руси, то – после Опричнины и в значительной мере «благодаря» ей. Ибо если власть творит беззакония и, в частности, сажает на трон «невесть кого» (того же Симеона Бекбулатовича, например), то как подданные будут себя вести?

16. Наконец, для тоталитаризма, в отличие от обычных деспотий, характерна имитация демократии. Но разве Иван Грозный после опричного переворота не имитировал народное волеизъявление, продолжая созывать земские соборы, которые, однако, превратились в фикцию?

А теперь посмотрим на итоги исходя из принципа «важен результат». Где результат? К. Валишевский пишет, что «Александры, Наполеоны, Карлы XII проносятся как метеоры. Для создания чего-то более прочного требуются такие, как Грозный»[948]. В. В. Шапошник тоже считает, что самодержавие – благо для России, что обязательная военная служба – это хорошо, мол, служи Родине – и от этого будет зависеть твое благосостояние. Что больше пользы будет Родине, если, во-первых, не принуждать к военной службе (вспомним Пересветова), а во-вторых, что лучше не воевать, а созидать, что отмена частной собственности убивает, таким людям в голову не приходит. Но и этому автору приходится признать: к концу царствования Грозного стало очевидно, что Бог покарал его, царя Ивана, что все было напрасно. Вся жизнь была ошибкой (выделено мною. – Д. В.)…[949]

Ну и где оно – «более прочное»? Проблема в том, что созданное Иваном Грозным государство просуществовало как бы не меньше, чем, скажем, империя Александра Македонского после его смерти, и рухнуло в 1610–1611 гг. под ударами тех же поляков. Сам же Валишевский отмечает, что у Грозного в распоряжении были такие ничтожества, как Бельский, или такие чудовища, как Скуратов, поэтому он все делал сам, даже когда в том не было необходимости[950]. Однако руководитель, который вынужден все делать сам, – плохой руководитель… А политика, внушенная иосифлянами («не держи в советниках никого умнее себя»; три века спустя другой «борец за несвободу – Николай I «Палкин» – выразит эту же идею вошедшими в историю словами «Мне не нужны умные головы, мне нужны верноподданные»), приводит именно к таким результатам! Кстати, царствование «Палкина» тоже сопровождалось глобальными претензиями и «жандармством Европы» и тоже кончилось поражением – в Крымской войне. Тоже, кстати, делал главную ставку на союз с Габсбургами, которые, правда, к тому времени из «владык мира» превратились всего лишь в императоров Австрии. И был предан ими в решающий момент.