Опричнина. От Ивана Грозного до Путина

А. Л. Янов пишет, что Иван Грозный «сделал все, чтобы погубить централизацию/России/, и не погубил только потому, что к середине XVI в. дело централизации было сработано достаточно прочно»[951]. А я добавлю: начав так удачно собирать евразийские земли (при продолжении политики первого, «либерального» периода его царствования страна могла, как сказано, уже к концу XVI в. достичь тех границ, которых реально достигла только к концу XVIII, а на некоторых направлениях – и к 60-м гг. XIX в. И если к указанному времени эти земли наконец удалось собрать, так только потому, что дело евразийского единства к тому времени жило уже 6–7 веков – со времен Мономаха. Но уж никак не «благодаря», а «вопреки» Опричнине. Скажу больше: процарствуй Иван Грозный еще лет пять, возможно, он и Казань бы потерял (даже лояльнейшая прежде «черемиса», как мы видели, уже вовсю бунтовала)…

А внутренняя политика? Ущемление аристократии в пользу служилого дворянства и третьего сословия имело место в те времена по всей Европе. Но, во-первых, там аристократия все же не уничтожалась и не превращалась в бесправных «холопов» (как не было этого и на Руси до Опричнины), а во-вторых, и третье сословие от ущемления бояр ничего не выиграло – напротив, народ от этого ущемления «пожал лишь горькие плоды»[952].

А служилое сословие? Я уже цитировал Р. Г. Скрынникова – что опричная система была пародией на то, что предлагал Иван Пересветов.

Так кто же в итоге оказался в выигрыше, пусть и в кратковременном? Может, и не Россия вообще? И не Евразийское единство в целом? И не новая Европа, где уже зарождалась современная западная цивилизация – уж точно. Тогда кто? Золотая Орда, которая де-факто на время была восстановлена? Габсбурги, которые продлили существование своей мировой империи?

Наследие

Первые Романовы

У историков считается (например, такая точка зрения высказывается Р. Г. Скрынниковым), что «новый порядок» Ивана Грозного не удался, «иначе аристократия попала бы в полную зависимость от царя, а корона проглотила бы общество». Согласен, однако добавлю: принято думать, что крайности Опричнины смягчил Борис Годунов. Именно его временем стало двадцатилетие с 1584 по 1605 г. – сначала в качестве правителя при неспособном Федоре Иоанновиче, а потом царя.

Однако есть некоторые основания думать, что в последние два-три года царствования то, что «так дальше жить нельзя», понял и сам Иван Грозный. Собственно, впервые он начал каяться еще в завещании 1572 г., в том числе и в «каиновом грехе» – убийстве брата Владимира[953]. До того царь свои «кровопролития» совершенно искренне оправдывал, так как считал, подобно иезуитам (и тоталитаристам будущего), что «цель («искоренить измену и восстановить на Руси раз навсегда истинное самодержавство») оправдывает средства». А свободу он считал «достоянием лишь царя»[954].

Однако искренность покаяния 1572 г., мягко говоря, вызывает сомнения – тогда это мог быть (и скорее всего, действительно был) просто страх. Вспомним, что тогда стране угрожало крымское завоевание! Скорее всего, такими же соображениями (ввиду польской угрозы) продиктовано и завещание 1579 г., содержащее такие слова: «А которые лихи, и вы (сыновья. – Д. В.) на тех опалы клали не вскоре, по разсуждению, не яростно» (орфография оригинала. – Д. В.), а также самобичевание («грешник, презреннейший из смертных»)[955].

Несколько больше оснований верить царскому покаянию после окончания Ливонской войны. Во всяком случае, Р. Г. Скрынников говорит про его указ 1582 г. о введении смертной казни за заведомо ложный донос на боярина. Казнь же 2300 воинов, сдавшихся полякам в плен в Полоцке, он считает вымыслом, так как даже такой яростный критик Ивана Васильевича, как немецкий пастор Одерборн, этот факт не подтверждает[956]. Годом раньше, в 1581 г., он разрешил соловецким монахам избрать нового игумена (раньше, в гневе на экс-митрополита Филиппа, как мы помним, он не давал им этого сделать)[957].

Но, может быть, «раскаяние» – на самом деле результат ослабления «Ордынского начала» в результате военных поражений? Может быть, царь и сам понимал, что с «новой Ордой» надо завязывать, пока его самого не сожрал очередной Симеон Бекбулатович, но, пока «Орда» не была ослаблена военными поражениями, не мог этого сделать?