Опричнина

Обе группы дьяков, участвовавшие в соборе 1566 г., по своему социально-экономическому положению были близки к цвету московского дворянства. Первую группу дьяков больших П.А. Садиков считает думной[899], так как она помещена после думных чинов. Среди них названы: разрядный дьяк Иван Клобуков, Семен Путила Михайлов сын Нечаев (в то время поместный дьяк), Андрей Васильев (посольский дьяк), Ишук Бухарин (ранее новгородский дьяк)[900], Андрей Щелкалов, который в 1570 г. сидел в Разряде, и Иван Юрьев[901]. Все названные дьяки в Дворовой тетради 50-х годов XVI в. именуются большими (кроме отсутствующего там А. Щелкалова). В разряде похода на Полоцк в 1563 г. они возглавляли список дьяков и помещены в том же порядке, что и в приговоре 1566 г., кроме отсутствовавших П. Михайлова и И. Бухарина[902]. Четверо из названных дьяков принимали участие в приеме польских послов в 1566 г. (кроме П. Михайлова и И. Юрьева)[903].

Среди второй группы дьяков имеется также много видных приказных дельцов. Это прежде всего Иван Никифоров Булгаков-Корнев, ведавший долгое время Большим Приходом, и один из руководителей Поместного приказа, Василий Степанов. Первый еще в середине XVI в. был дворцовым, а второй — даже большим дьяком. Таким же большим дьяком был и Василий Борисов сын Колзаков[904]. В Казанском дворце работали в 1566 г. Петр Иванов Шестаков-Романов и Иван Никифорович Дубенской, происходившие из среды детей боярских[905]. Из этой среды вышли Василий Яковлевич Щелкалов и Мясоед (Константин) Семенович Вислово[906]. Некоторое время они работали в Разбойном приказе. Губные старосты, как известно, выбирались из детей боярских. Поэтому и для контроля над их деятельностью во главе Разбойного приказа поставлены были такие лица, вышедшие из дворянской среды. Мясоед Вислово уже в 50-х годах стал сначала дворцовым, а затем большим дьяком.

Деловые отношения с дьяком Мясоедом Вислово и Петром Шестаковым еще в 1567–1568 гг. поддерживал дьяк Рахман (Парфений) Иванов сын Житков, происходивший из белозерских вотчинников[907]. В середине XVI в. он был сначала дворцовым, а потом — даже большим дьяком. Р.И. Житков в декабре 1566 — январе 1567 г. сидел вместе с боярином В.Ю. Траханиотовым в каком-то приказе, ведавшем поземельными сделками. Возможно, ямскими делами ведали большой дьяк Иван Мануйлов и Иван Семенов сын Мацнев[908]. Небольшие поручения по Посольскому приказу выполнял Семейка Иванов сын Архангельский[909]. В Поместном приказе, вероятно, работал дьяк Постник Суворов[910].

Большой дьяк Осип (Непея) Григорьев известен нам по описи Царского архива. Он привозил грамоту «английского короля» после посольства 1567/68 г. в Англию[911]. По Тверскому дворцу еще в июне 1566 г. служил, вероятно, Андрей Никитич Батанов, происходивший из новгородских помещиков[912].

Несколько дьяков как специалисты по вопросам, непосредственно связанным с Ливонской войной, на собор 1566 г. были вызваны с мест.

Долгое время находился в Смоленске дьяк Анфим, сын благовещенского протопопа Сильвестра[913]. Вместе с ним смоленскими делами, во всяком случае до января 1564 г. (а скорее всего, и позднее), ведал дьяк Истома Кузьмин[914]. После собора Истома снова попал в Смоленск[915]. Есть сведения о том, что Истома Кузьмин некоторое время служил в Казанском дворце с князем М.И. Вороным-Волынским[916]. Это было во время составления И.М. Висковатым одной из описей Царского архива[917]. У Истомы в Казани был свой двор[918]. Служивший в 1566 г. в Дворцовом (земском) приказе Василий Ступа Андреев еще в середине XVI в. был большим дьяком[919].

О некоторых дьяках у нас сохранились лишь отрывочные сведения. Кузьма Васильев сын Румянцев с осени 1567 г. служил дьяком в Новгороде. Второй Бунков был, очевидно, сыном новгородского ямского дьяка[920]. В середине XVI в. большими дьяками были Иван Юмин и Тимофей Яковлев сын Горышкин[921]. Опричный дьяк Дмитрий Михайлов сын Пивов происходил из землевладельцев Ярославского уезда. Владел небольшой вотчиной в том же уезде в 1568–1569 гг. дьяк Никита Мотовилов[922]. Из коломенских детей боярских вышел Петр Иванов сын Шерефединов[923], родственник опричного дьяка Андрея Васильевича Шерефединова. О восьми дьяках нам известно немного[924].

Но даже из приведенного краткого обзора видно, что на Земском соборе присутствовали главы основных приказов. Дьяки, как мы видим, по своему социально-экономическому положению происходили, очевидно, из дворянской среды. Этим в значительной степени и объясняется общность их позиции с детьми боярскими по вопросу о Ливонской войне на соборе 1566 г.

Кроме освященного собора, думы, дворянства и приказных лиц в соборных заседаниях 1566 г. впервые принимали участие представители «третьего сословия» — купечества.