Опрокинутое небо

Илья подавился очередной крутившейся на языке колкостью. Почему-то вспомнилась неудачно покатавшаяся на самодельном скейте Женька. Тогда все жалели бедного ребенка, дули по очереди на разбитые коленки, а Ян сбегал в магазин за шоколадкой. Спрашивать, сколько Рокси было лет, когда их начали готовить в штурмовики, Илья не стал, подозревая, что ответ ему совсем не понравится, и вместо этого бодро сообщил:

– Не так и страшно. Просто царапина, только твой осьминог пострадал.

– Ты меня успокаиваешь? – вымученно усмехнулась Рокси. – Или себя?

– Обоих…

Спина была разодрана в трех местах, от лопатки до поясницы, и достаточно глубоко. Илья прижимал пропитанные каким-то раствором салфетки, но кровь не останавливалась. Инструкция по оказанию первой помощи советовала воспользоваться гемостатическими препаратами. Второй экран, информирующий про поражение электрическим током, рекомендовал строго противоположное. Похоже, правильным выходом было не давать ничего.

Под ворохом бинтов обнаружился баллон с антисептиком и несколько упаковок антигеморрагической коллагеновой губки, которую следовало пихать в рану. Если верить инструкции, губка в ране должна повести себя просто волшебно: остановить кровотечение, предотвратить заражение и ускорить регенерацию. Потом следовало рану зашить. Последнее Илью восхищало больше всего – хорошо, хоть трепанацию черепа не надо по инструкции сделать. И сказать некому, что он только дуть на разбитые коленки умеет.

– Тут рекомендуют зашивать…

– Зачем?

– А я знаю? – Илья ткнул пальцем в экран, пробив его насквозь. – Тут так написано. И шить надо сейчас, через час уже нельзя. Надо обезболивающие найти.

– Шей, – вяло согласилась Рокси – только не тормози.

Илья вытащил наугад упаковку ампул.

– Искин, это что?

– Антигистаминный препарат пролонгированного действ…

– Понял, – перебил Илья, вытаскивая следующую упаковку. – Где обезболивающие лежат?

– Зачитать полный перечень имеющихся медикаментозных средств? Вы держите в руке препарат класса антиагрегантов. Препараты данного класса ингибируют агрегацию тромбоцитов…

– Астахов! – не выдержала Рокси. – Ты что, еще одно образование решил получить? Шей так, у меня высокий болевой порог, к черту обезболивающие, у нас времени нет.

Время – да, но куда хуже было отсутствие уверенности, что из объяснений искина он вообще что-либо поймет и не вколет случайно что-то совершенно не нужно и опасное. Какие именно ей сейчас обезболивающие можно, а какие нельзя? А может, никакие нельзя? Илья решительно отложил в сторону упаковку с капсулами и выдернул из коробки степлер. Положил рядом с собой, взял пинцет для губки, но на секунду все-таки притормозил, старательно напомнив себе, что на столе лежит не просто человек, а модификант, не чувствующий боли.

– А ты умеешь? – запоздало поинтересовалась Рокси. – Может, просто перевяжешь?

– Конечно, умею, – успокоил Илья. – Чего тот уметь… И вообще, у меня мама врачом была!

– Папа – инженер, мама – врач, а дедушка у тебя кто? Волшебник?

– Ты не поверишь, – усмехнулся Илья. – Почти угадала. Академик Лебедев. Илья Николаевич. Известнейший генетик, его даже в школе проходят.

– Кто? – Рокси даже приподнялась и попыталась оглянуться. – Академик Лебедев твой дед?

– Ну да, у меня фамилия отца. А назвали в честь деда. – Илья подцепил пинцетом губку. – Удивляешься, как в такой семье умудрился родиться тупой чистильщик? Так ваши и помогли… Все, поехали, терпи давай, железный человек.

Дед был гордостью их семьи. Великий ученый, гениальный врач, убежденный гуманист, посвятивший свою жизнь единственной по-настоящему благородной цели: спасению людей. Илья его помнил: большой, шумный, он занимал собой всю комнату, стоило ему появиться, и его слово всегда было окончательным. С ним не спорил даже отец, а мать и бабушка просто боготворили деда. Он был тем самым стержнем, что собирал вокруг семью. И он бы не сломался, как отец. Именно память о деде позволяла держаться на плаву, когда не оставалось сил, и не давала опуститься до уровня равнодушного, подчиненного примитивным желаниям большинства.

Степлер под рукой чуть шевельнулся, выбирая правильное положение, и высветил на экране режим, в котором решил работать. Илья спорить не стал, степлеру виднее, а задача человека подкладывать желтоватую губку и брызгать антисептиком.

Рокси честно терпела, ни разу не дернувшись и не вскрикнув. Илья даже позавидовал: ему бы так ДНК подправили, чтобы боли не чувствовать, а то бок до сих пор ноет. Хотя если к подправленным генам бесплатным бонусом идет работа в СБ, то он лучше так походит, не так уж сильно и ноет.

– Все! Сейчас забинтую, и все. Ты там как?

Илья наклонился, заглядывая в лицо Рокси, и осекся. Та лежала, закусив губу и крепко зажмурившись. И плакала.

– Ты чего? Ну не реви… Ты же у нас штурмовик, а штурмовики не ревут.

– Я не ре… – Рокси подавилась всхлипом, но упрямо договорила: – Не реву!

– Ты же сказала, что не больно!

– Нет. Я сказала, что лучше переношу боль. И я не кричала.

– Лучше бы ты кричала! Я бы мог… да хоть лед достать из морозилки! Было бы легче! Зачем ты так…