Опрометчивое пари

- Спасибо. Очень любезные слова. Вы не будете возражать, если мы не будем откладывать нашу встречу? Моя мать еще не перестроилась с нью-йоркского времени.

- Конечно. Куда и когда мне за вами заехать?

- Я звоню из отеля "Бел Эйр", но мне нужно вернуться к себе, чтобы переодеться. Я могу подвезти мать в тот ресторан, который вы выберете. Только назовите время и место.

- Я сам заеду за вами в семь, - предложил Дэмион. - И потом мы вдвоем заедем в отель за вашей матерью. Вы согласны, Санди?

Санди глубоко вздохнула, надеясь, что Габриэла не заметит, как у нее пылают щеки.

- Я буду ждать вас внизу, - сказала она. - И спасибо вам, Дэмион. Я знаю, что моей матери будет очень приятно с вами пообедать.

- А как насчет вас? - негромко спросил он. - Вам будет приятно со мной встретиться, Санди?

- Конечно, - ответила она хладнокровно, вопреки отчаянно бьющемуся сердцу. - С вами бывает очень занятно, Дэмион. Увидимся в семь.

Она повесила трубку, не дожидаясь его ответа.

* * *

Санди вдела в уши сережки и взглянула на себя в зеркало. Изящные веточки филигранного золота приятно холодили ее пылающие щеки, шея под темным каскадом волос казалась неожиданно хрупкой. Она немного побрызгалась духами, все еще глядя в зеркало, хоть и не могла бы сказать, что именно рассчитывала там увидеть.

Еще в старших классах школы она поняла, что никогда не сможет тягаться с чувственной средиземноморской красотой матери, но она надеялась, что сегодня Габриэла не сможет безнадежно ее затмить. Она выбрала зеленое шелковое платье, которое вспыхивало радужным огнем под лучами света. Туфельки на высоком каблуке выгодно подчеркивали стройность ее длинных ног и изящество лодыжек. Она скорчила своему отражению укоризненную гримаску, не понимая, почему вдруг начала так беспокоиться о своей внешности. Если только она не завернется в мешковину, никто не обратит ни малейшего внимания на то, что на ней надето, когда она будет сидеть за одним столиком с двумя такими сверхзнаменитостями, как Габриэла Барини и Дэмион Тэннер. Она взяла шелковое пальто, подходившее в тон платью, и выключила свет в спальне. Пора прекратить тратить время на бесполезные сожаления и спускаться вниз.

Дэмион приехал ровно в семь. После стольких лет общения с людьми Голливуда, для которых характерно чрезвычайно свободное отношение ко времени, его неизменная пунктуальность не переставала ее удивлять.

- Вы сегодня прекрасны, - негромко сказал он, подойдя к ней. - Я впервые вижу вас не в сером или бежевом.

В эту секунду Санди поняла, почему столько времени потратила на сборы, - и причины ее поведения не имели никакого отношения к Габриэле!

- Спасибо, - глуховато ответила она. - Я еще ни разу не надевала это платье, так что я рада, что оно вам понравилось. - Она быстро ему улыбнулась. - Я очень вам благодарна за то, что вы с такой готовностью согласились с нами встретиться, Дэмион. Это ваш астролог вам посоветовал провести сегодняшний вечер в нашем обществе?

Его взгляд на секунду задержался на ее губах.

- Нет, - ответил он. - Это был один из тех редких случаев, когда я принял решение совершенно самостоятельно.

Шофер открыл дверцу машины, и они устроились на заднем сиденье лимузина.

Оно было рассчитано на четыре человека, так что их тела разделял чуть ли не метр мягкой кожи.

- Я в конце дня виделся с вашим отцом, - сказал Дэмион. - Он упомянул, что Габриэла приехала в Лос-Анджелес, чтобы проконсультироваться с врачами. Надеюсь, что у нее нет ничего серьезного.

Санди не имела намерения рассказывать о том, что матери необходима операция, но почему-то выложила ему всю историю. Дэмион умел слушать с неподдельным интересом и вниманием.

Когда она кончила ему плакаться, они были уже почти у самого отеля.

- Моя мать ужасно боится больниц и хирургов, - закончила Санди свой рассказ. - Так что я была бы очень вам благодарна, если вы при удобном случае хорошо отзоветесь о калифорнийских докторах.

- Буду только рад. А если ваша мать сама об этом не заговорит, может быть, я сам попробую повернуть разговор на эту тему. А у Габриэлы были какие-то неприятные случаи с больницами в прошлом? Чем вызван ее страх? поинтересовался Дэмион.

- У моей бабушки - ее матери - был острый аппендицит, и она умерла прямо на операционном столе. Это произошло во время второй мировой войны. Габриэла была тогда еще совсем малышкой, и случившееся страшно ее напугало. Маленькому ребенку должно было показаться, что только что мать была рядом, совсем здоровая, а в следующую минуту ее уже поглотила больница, и она больше никогда не вернулась. И почти в то же время улицы их городка наполнились солдатами, которые вели бои за каждый дом. Иногда рукопашный бой шел буквально у нее под окнами. Я уверена, что мать понимает, что между условиями больниц разоренной Европы и мирной Калифорнии нет ничего общего. Но когда она думает об операции, она реагирует, как тот испуганный ребенок, а не как разумный взрослый человек.

- И, конечно, с ее упорным неприятием так трудно справиться именно потому, что в его основе лежат сильные эмоции, а не разум, - заметил Дэмион.