Оптимистка (ЛП)

Клейтон с выпученным глазами трясет головой за спиной Придурка. Может мне и следует быть испуганной, но со всеми событиями на этой неделе мне кажется, уже нечего терять.

Улыбка Бена вызывает у меня мурашки по телу.

— О, да ты я посмотрю говорливая. Меня это только возбуждает, принцесса.

— Послушай ты, кусок дерьма, это не прелюдия к сексу. — Наклоняюсь и хватаю Клея за руку. — Ты отвратителен. Убирайся отсюда.

Наконец-то, до него доходит.

— Чертова динамо. — Со злостью в глазах он показывает на Клейтона и этот жест явно выглядит угрожающим. — Ну а с тобой, маленький пидорок, мы еще не закончили. Оглядывайся почаще.

Мне так хочется, чтобы Клейтон хоть что-то сказал в ответ, но он, склонив голову, идет к общежитию. Мне приходится идти за ним, потому что я держу его за руку. Но, конечно же, последнее слово остается за мной.

— Отвали, придурок.

Перед тем, как уйти в противоположном направлении, он пинает машину Клея.

Возле общежития я останавливаюсь и поворачиваюсь так, чтобы смотреть на Клейтона. В его глазах блестят слезы. Я чувствую, как во мне одновременно зарождается злость, грусть и чувство вины. Он стоит, не поднимая глаз и пытаясь стереть с лица мокрые дорожки.

— Эй, — говорю я самым нежным голосом. Клейтон очень смущен, а это последнее, что я хочу от него. — Клей, это я, Кейт.

Он поднимает дрожащий подбородок и встречается со мной взглядом, изо всех сил, стараясь не плакать.

— Он тебе угрожал?

Клейтон кивает.

Мне не хочется задавать следующий вопрос, потому что, я боюсь, что уже знаю на него ответ.

— Он угрожал тебе и раньше?

Опять кивок.

— Как давно это продолжается, Клей?

Его подбородок снова начинает дрожать.

— Около месяца.

— Как часто?

— Каждый день, — со слезами отвечает Клейтон.

Чувствую себя отвратительно. Я горжусь тем, что являюсь хорошим другом. Потому что все, что на самом деле имеет значение в жизни, — это... люди. Быть хорошим другом — значит хорошо к ним относиться и быть с ними, когда это необходимо.

Я УЖАСНЫЙ ДРУГ. Как я могла не знать об этом?

Крепко обнимаю Клейтона, давая ему выплакаться на своем плече. Мне так хочется облегчить его состояние.

— Дружище, ты кому-нибудь рассказывал об этом? — выпуская из объятий хлюпающего носом Клея, спрашиваю я.

Он качает головой.

— Нужно незамедлительно заявить службе безопасности кампуса. Сходи к декану. Да хотя бы поговори с Джоном. Такие ситуации просто неприемлемы. Ты имеешь право ходить по кампусу, да вообще где тебе угодно, не оглядываясь вокруг.

Клейтон вздыхает и, судя по всему, это означает полное поражение.

— Я не могу.

— Почему?

— Это никогда не приводит ни к чему хорошему.

Мне становится грустно. Практически те же слова, он сказал после происшествие возле "Спектэкл."

— Ты знаешь, сколько раз я жаловался психологам, учителям и директорам за все годы издевательств надо мной?

Боже, я даже не хочу этого знать.

— Слишком много, Кэтрин. И никто ни разу ничего не сделал. Мне говорили, что я слишком эмоционально реагирую, что не так все понял или даже, что сам напрашивался. Ты можешь в это поверить? Люди смотрели мне в глаза и говорили, что я сам напрашивался на подобное отношение, потому что я — гей. И мне об этом говорили не раз, так что это мнение не одного невежественного субъекта.

— Ты не можешь позволить победить им, Клей.

— Это не игра. Это моя жизнь. И я устал, Кэтрин. Я только надеялся, что в колледже все будет по-другому. Терпимее...

— Терпимость — это полная чушь. — Обрываю я его на полуслове. — Тут нечего терпеть. Мы не терпим замечательных людей, мы наслаждаемся их компанией.

Ненавижу это слово.

— Я тоже, — сопит он. — Но я понял, что колледж ничем не отличается от школы. Другое учебное заведение, а неандертальцы те же самые. Я стараюсь изо всех сил закончить этот семестр, чтобы не выбрасывать деньги родителей на ветер. — Он снова вздыхает. — Но я не вернусь в следующем полугодии.

"Он не может позволить всяким придуркам одержать над собой верх!" Провожаю Клейтона до его комнаты и вручаю ему "Твикс" из своего холодильника. Даже если день прошел дерьмово, мне всегда становится лучше после укуса батончика.

После этого я направляюсь прямиком в службу безопасности кампуса. Меня приветствует мужчина средних лет в голубых джинсах. Сразу же перехожу к делу.

— Я бы хотела подать два заявления.

— Два? — переспрашивает он.

— Все верно, — киваю головой я. Этот Придурок, Бен Томпсон, не уйдет от расплаты.

Подаю жалобу от имени Клейтона и как свидетельница отмечаю, что это происходило ежедневно на протяжении месяца. Следом заявляю о сексуальном домогательстве и развратном поведении в отношении меня. Даже то, как этот мудак смотрел на меня, убеждает в том, что он из тех парней, кто думает, что "нет" означает "да", а "да" — "да, да и еще раз да!"

Все время, пока я нахожусь в службе безопасности, думаю о матери Келлера. Да, она резка и может оскорбить, но полагаю, это делает ее чертовски хорошим юристом. Замечаю, что пытаюсь скопировать ее непроницаемое выражение лица. Я даже сдержанно улыбаюсь, как она, рассказывая о произошедшем, — и это работает.