Оптимизм (СИ)

— Надеюсь, вы рады, двоечники, что вам не придётся оставаться на второй год. Вам бы никто больше не смог помочь, Том бы в любом случае уехал в свой Лос-Анджелес, кто бы вам давал списывать? — я усмехнулась. — Знайте, что я больше никогда сюда не приду, будете гнить под землёй в компании друг друга, без моего бубнежа над вами. Прощайте. Встретимся через лет семьдесят там. Я не вы, умирать — так только в старости от какой-нибудь старческой болячки. Но никак не в неполные восемнадцать. — я пошла в сторону выхода с кладбища, ни разу не обернувшись.

***

После того, как Том уехал, прошло две недели. Я сидела на старых качелях, среди недостроенных домов, которые, по всей видимости, забросили.

Впервые в жизни я серьёзно задумалась о будущем. Куда хочу уехать после школы, куда хочу поступить, чего от жизни в принципе ожидаю. В одном я была уверена точно, я хочу жить во Франции. В детстве это была мечта, а сейчас своего рода жизненная цель. Я вспомнила разговор с братом пять лет назад:

***

— А какая у тебя мечта, Тони? — как же я любила задавать этот вопрос людям. Я всегда от и до запоминала их мечты, чтобы через много лет спросить, стала ли эта мечта реальностью.

— Ты забыла правило? Мечта не сбудется, если о ней кому-то рассказать. — буркнул Тони, кинув ножи на кровать.

— Давай так: мы одновременно скажем наши мечты, хорошо? — я пошла на сделку.

Тони задумался на долю секунды, а затем сказал:

— Хорошо. На счёт три.

— Раз.

— Два.

— Три.

— Переехать во Францию. — одновременно сказали мы и уставились друг на друга, удивившись схожести наших мечт.

— Франция падёт, если ты туда переедешь. — грубо бросил брат.

— Взаимно. — так же грубо бросила я.

***

Из воспоминаний меня выдернул голос Карла, который уже минуты три пытался до меня докричаться.

— Мишель! Ты меня слышишь? Мишель! Ты что, оглохла? — не переставал кричать Карл.

— А, что? — я отбросила окурок сигареты в сторону, предварительно потушив.

— Ты чего тут одна сидишь?

— Думаю. А как ты меня вообще нашёл? — я подняла голову на парня и только сейчас увидела его серьёзное лицо, никогда его таким не видела.

— Ты моя лучшая подруга, я знаю тебя лучше, чем себя самого. Было не трудно догадаться, куда ты пойдёшь в подавленном состоянии.

— Я не в подавленном состоянии. — прошептала я, но Карл услышал.

— Лжёшь.

— Что ты хотел? — перевела стрелки я.

— Сказать кое-что… Посоветоваться… — сказал Карл, слегка запинаясь в словах.

— Говори. — сказала я, вытащив ещё одну сигарету.

Парень громко вздохнул, собираясь с мыслями.

— Помнишь, в мой день рождение мы отправили фотографию моей картины на выставку? — осторожно спросил Карл.

Я кивнула.

— Так вот, чуть больше двух недель назад мне написали с академии искусств. — я замерла, услышав эту фразу. — Им очень понравилась картина и они попросили выслать им ещё моих работ… Я выслал. Они им тоже понравились и мне предложили доучиться в школе при этой академии, в Чикаго. Если я окончу её, меня сразу возьмут в академию без экзамена. Так вот, как ты думаешь?.. — я не дала договорить, закрыв ему рот ладонью.

— Вали.

— Что?

— Вали. Это твой шанс выбраться из этого дерьма.

— Но как же…

— Как же кто? Отец твой, которому ты не сдался? Брат, который по уши в бизнесе? Но как же кто? А?

— Ты.

Я замерла, не в силах сказать и слова, но спустя долгую, мучительную минуту произнесла:

— Я буду в порядке. Не нужно за меня переживать. Мне не пять лет.

Карл явно нашёл долю сомнения в моих словах. Я схватила его за плечи.

— Я не пропаду, Карл, уж во мне не сомневайся.

Ему не оставалось ничего, кроме как кивнуть.

— Я знаю, что ты уже купил билет. По глазам вижу. Не нужно мне говорить дату и время отбытия. Ты тогда не уедешь вовсе, да и я не хочу реветь, как Мэй над «Титаником». — улыбнулась я.

— Но…

— До встречи, Карл. — я легонько оттолкнула парня от себя. Но Карл резко дёрнулся в мою сторону, а затем крепко обнял, сжимая моё пальто.

— До встречи, Мишель. — он также резко отстранился и побежал, не оглядываясь. Я только кивнула, одобряя его действия. У него всё будет хорошо.

Как оказалось позже, уехал Карл этой же ночью.

***

До Рождества оставалась неделя. Как я и говорила, люди украсили дворы и дома. Ученики под руководством учителей украсили школу к Рождественскому балу, а директор сидел за решёткой. Всё было довольно неплохо. Плохо было мне.

Я сидела за столиком, рассчитанным на пятерых, и проводила снова и снова по буквам, написанным стойким маркером.

«Оптимизм» — это диагноз».

И подпись:

Оптимисты из пятого класса.

Шесть с половиной лет прошло, а этот столик всё ещё не занимал никто, кроме нас. Даже сейчас, когда пятёрки больше не существует, столик всё ещё ждёт единственного человека.

Сзади кто-то подошёл.

— Привет, Мишель. — поздоровалась блондинка.

— Жить надоело, Катрина? — скучающе спросила я.

— Я просто хотела поговорить, Лайт, не покрасней от раздражения, оно тебе не к лицу. — девушка нагло уселась за столик. — Уборщица до сих пор вас проклинает за это творчество. — она указала на надпись. — Чем вы её написали, что ни одно моющее средство не может её оттереть?