Оптина пустынь и ее время

«Полнота нащональной жизни можетъ быть только тамъ», говорить Петръ Киреевскш, «где уважено предаше и где просторъ предашю, следовательно и просторъ жизни»… Всякое «подражаше уже средоточитъ безжизненность. Что живо, то самобытно. Чемъ полнее существо человека, темъ лицо его выразительнее, не похоже на другихъ. То, что называется общечеловеческой физюномiей, значить не что иное, какъ одно лицо со всѣми, т. е. физюномiя пошлая». Изъ этого видно, какъ глубоко сознавалъ П. В. К. важность сохранешя русскими людьми своего своеобразiя, свояхъ отличительныхъ чертъ, чтобы не быть «на одно лицо со всеми» и не утратить своего нацюнальнаго характера. Онъ глубоко сознавалъ, какая тяжелая травма была нанесена полтора века передъ этимъ всему русскому народу въ внезапной и насильственной европеизация всего его быта.

Мысли Петра Васильевича не прошли даромъ для его старшаго брата. Что касается религюзнаго отношешя, здесь было влiяше Наталш Петровны. Иванъ Кирѣевскш никогда не былъ невѣруюгцимъ. Еще въ бытность въ Германия въ 1830 г. онъ совѣтуетъ въ письмѣ своей сестрѣ, чтобы она ежедневно читала Евангелiе. Но, будучи хриспаниномъ, Иванъ Васильевичъ не былъ православнымъ церковникомъ. Онъ былъ далекъ отъ Церкви, какъ почти и вся среда тогдатттняго передового образованнаго общества. Другое дѣло была его супруга — духовная дочь о. Филарета Новоспасскаго. Она въ юности ѣздила въ Саровскую Пустынь и имѣла общеше съ преп. Серафимомъ. Поэтому Намѣстникъ Троицкой Лавры, архимандритъ Антонш, въ своемъ письмѣ къ ней именуетъ ее «сестрой». Встрѣча съ о. Филаретомъ Новоспасскимъ была рѣшающимъ моментомъ въ жизни Кирѣевскаго: онъ сталъ его преданнымъ духовнымъ сыномъ. Но дни жизни старца были уже сочтены. Послѣ его кончины, старцемъ четы Кирѣевскихъ сталъ о. Макарш Оптинскш. Кирѣевскш пишетъ своему другу Кошелеву: «Существеннѣе всякихъ книгъ и всякаго мышлешя, найти святаго православнаго старца, который бы могъ быть твоимъ руководителемъ, которому ты бы могъ сообщать каждую мысль свою и услышать о ней не его мнѣше, болѣе или менѣе умное, но суждеше св. Отцовъ». Такое исключительное счастье онъ имѣлъ въ лицѣ о. Макарiя!

Изъ всѣхъ мiрскихъ лицъ, перебывавшихъ въ Оптиной Пустыни, Кирѣевскш ближе всѣхъ другихъ подошелъ къ ея духу и понялъ, какъ никто иной, ея значеше, какъ духовной вершины, гдѣ сошлись и высшш духовный подвигъ внутренняго дѣлашя, вѣнчаемой изобилiемъ благодати даровъ стяжашя Святаго Духа и одновременно служеше мiру во всей полнотѣ, какъ въ его духовныхъ, такъ и житейскихъ нуждахъ. Онъ видѣлъ въ Оптиной претвореше въ жизнь мудрости святоотеческой. Будучи философомъ, онъ почувствовалъ, что и высшее познаше истины связано съ цѣльностью духа, съ возстановленной гармошей всѣхъ духовныхъ силъ человѣка. Но это возстановлете достигается внутреннимъ подвигомъ, духовнымъ дѣлашемъ. И Кирѣевскш въ своихъ философскихъ изслѣдовашяхъ, а именно въ учеши о познаши (гносеолопя) указалъ на внутреннюю зависимость (функцюнальную связь) познавательныхъ способностей человѣка отъ духовнаго подвига, претворяющаго естественное, низшее состояше силъ человѣка въ духовный высшш разумъ (связалъ философпо съ аскетикой)… При своемъ служеши делу оптинскаго издательства Иванъ Васильевичъ имѣлъ возможность въ совершенствѣ изучить святоотеческую литературу, а ранее, получивъ прекрасное домашнее философское образоваше и еще дополнивъ его во время пребывашя въ Гермаши, онъ такимъ образомъ былъ также въсовершенствѣ знакомъ и съ западной культурой. Въ его лице встретились западная философская традищя съ традищей Восточной Церкви. Чемъ же разрешилась эта встреча двухъ враждебныхъ началъ? Ответь на этотъ вопросъ даетъ статья «О характере просвегцешя Европы по его отношешю къ просвегцешю Россш», напечатанная въ 1852 г. въ «Московскомъ Сборнике», издаваемомъ славянофильскимъ кружкомъ. Эта статья навлекла цензурное запрегцеше на сборникъ; но ничего антиправительственнаго въ ней не было. Смыслъ статьи таковъ:

Будучи выученникомъ Запада, зная его въ совершенстве, онъ сурово критикуете его культуру. Западъ зашелъ въ духовный тупикъ. Духовная болезнь западной культуры — это «торжество рацюнализма». Въ этомъ ея сущность, какъ свидетельствуете проф. В. Зеньковскш: «Обвинеше въ ращонализме всего Запада возникло еще въ XVIII в. на Западе же, какъ во Франщи, такъ и въ Германия» (Прот. В. В. Зеньковскш. Ист. Русск. Философш. Томъ II, стр. 200. Парижъ). Киреевскш объ этой болезни Запада говорите подробно: «Европейское просвещеше достигло ныне полнаго развитая, но результатоме этой полноты было почти всеобщее чувство недовольства и обманутой надежды. Самое торжество европейскаго ума обнаружило односторонность коренныхь его стремленш. Жизнь была лишена своего существеннаго смысла» (Киреевскш. Т. II. Москва 1861, стр.