Оптина пустынь. История места и святынь. Наставления старцев. Современная жизнь

Начиная с 1598 года, Россию захлестнули многообразные беды – сначала случилась череда неурожайных лет, следствием которых стали голод, нестроение в государстве. Наступило Смутное время. Ослабление страны привело к иноземному вторжению. В 1605 году трон в Москве при поддержке поляков и обманутой части русского общества занял самозванец, беглый монах Григорий Отрепьев, выдававший себя за чудом спасшегося много лет назад царевича Дмитрия, сына Ивана Грозного, и вошедший в историю как Лжедмитрий I. Но пришлый авантюрист на престоле продержался недолго. После его свержения последовали война Василия Шуйского, посаженного боярами на освободившийся трон, с «воеводой» самозванца И. Болотниковым, поход на Москву нового самозванца – Лжедмитрия II. По окраинам как грибы стали появляться новые «царевичи Дмитрии» и его самозваные «родственники». По всей стране царили безвластие, произвол и беззаконие. Польский король вторгся в русские пределы и после двухлетней осады захватил героически оборонявшийся Смоленск – важнейшую крепость на пути к Москве. А растерявшиеся и позабывшие об интересах своей страны и своего народа московские бояре не придумали ничего лучшего, как пойти на предательское соглашение с королем и призвать на московский трон его сына Владислава, позволили ввести в Кремль польский гарнизон. Смертельная угроза нависла над самой русской государственностью и правом русского народа на независимость, самоопределение и над его православным вероисповеданием, неугодным польским захватчикам – ревностным католикам, стремившимся стать хозяевами в стране.

Митрополит Макарий (Булгаков) о Смутном времени

«Едва только учреждено было патриаршество в России и еще не успело достаточно проявить себя, как для Отечества нашего настало так называемое Смутное время, – время самозванцев и других искателей царского престола, время страшного разорения и опустошения русской земли, а вместе и русской церкви. Чрезвычайно страдали тогда все жители России: страдали с ними и духовные пастыри и архипастыри, гибли села, города, целые области: разрушались и разграблялись и храмы Божьи, монастыри, архиерейские домы, церковные имения. Подавлены и глубоко расстроены были все отправления как государственной, так и церковной жизни».

Макарий (Булгаков), митр. История русской церкви. СПб.: Тип. Р. Голике, 1881. Т. 10. Кн. 1. С. 202–203.

Не миновало смутное лихолетье и Козельской земли. Козельск и его округа из-за своего важного стратегического положения превратились в прибежище и «проходной двор» для сторонников разномастных враждующих между собой политических сил, да и просто для разбойничьей вольницы, привольно живущей в условиях всеобщего хаоса. Кого здесь только не было за время Смуты – беспрепятственно гуляли по козельским землям татары, польские и литовские «воинские люди», «воровские казаки», сторонники самозванцев, обычные банды, которым политические раздоры были вовсе не интересны, в отличие от возможности безнаказанного грабежа. В 1607 году Козельск, поддержавший самозванца, осаждали царские воеводы. Но самым страшным для Козельской земли стал сентябрь 1610 года, когда в ее пределы ворвались находившиеся на польской службе запорожские казаки. Они учинили страшное разорение, много людей убив, многих уведя в плен. Не избежал погрома и сам Козельск. Об этом рассказал в своей «Летописи Московской» очевидец – живший тогда в России немец, лютеранский пастор Мартин Бер. Он пишет, что «вольные люди; в два часа овладели беззащитным городом, побили 7000 человек, и, предав его пламени, увели в плен князей, бояр, воеводу… жены и дети их также достались в руки поляков (т. е. казаков на польской службе – А. К.); все добро их было разграблено»[13]. Новым разорениям Козельская земля подвергалась и в последующие годы. В 1613 году Козельск был поляками вновь разорен и обращен в пепел. Только после подписания в 1618 году перемирия с Польшей в Козельской земле была восстановлена власть Москвы, и воцарился относительный мир, иногда нарушаемый татарскими набегами, которые, однако, ни по своим масштабам, ни по последствиям уже не шли ни в какое сравнение ни с предыдущими вторжениями крымчаков, ни с бедствиями Смуты.