Opus 2

Не в его интересах было показывать, насколько он против. По крайней мере сейчас.

Глава 10 Duetto [14]

Когда на другой день Ева выбралась из спальни, чтобы продолжить переговоры, Кейлус вновь обнаружился в комнате с роялем.

На сей раз она не стала ждать вечера. Может, её и позвали бы вновь, но вечно позволять гостеприимному хозяину навязывать свои правила – не вариант. И чем дольше Ева здесь, тем стремительнее сходит с ума Герберт, а она достаточно хорошо знала своего некроманта, чтобы понимать, чем это может закончиться. Если бы только Мэт, зараза, мог передать ему, что беспокоиться особо не о чем…

…или если бы она могла заключить сделку, идеально продумав мелкий шрифт, будучи уверенной, что её не обманут…

Дорогой Ева грустно постояла перед картинами Манель, упокоившейся в подвалах Охраны или ином, не менее недружелюбном месте; после «Красной королевы» отличить её стиль от других не стоило труда. Потом, вежливо постучавшись, заглянула в золотую гостиную.

Её одарили взглядом, ясно говорившим: вежливость лиэр Кейлус ценил. Особенно когда та исходила от персоны, от которой ожидать невежливости было в общем-то вполне естественно.

– А, это ты, – проговорил хозяин дома, записывавший что-то на нотном листе. Вновь уткнулся в своё сочинение, до боли напоминая Герберта, когда тот увлечённо работал над чем-то. – Можешь зайти. Если не будешь мешать.

…нет уж. Расклад со сделкой подразумевал столько мелкого шрифта, что почти не оставлял места для крупного. И, кажется, Мэт сам прекрасно понимал, что Еву так просто не купить – учитывая, что демон не показывался со вчерашнего вечера.

Из этой передряги ей придётся выпутываться без посторонней помощи.

Почти неслышно прикрыв за собой дверь, Ева приблизилась. Застыв у Кейлуса за спиной, не решаясь заговорить, какое-то время наблюдала из-за его плеча, как выплескивается на бумагу музыка. В этот раз он даже не наигрывал ничего – записывал то, что звучало у него в голове, сосредоточенно и неотрывно, точно рядом не было никого, лишь изредка мурлыкая что-то себе под нос. Впрочем, Ева стояла так тихо, что о ней и правда легко было забыть: просто смотрела на строчки, покрывающиеся нотами, воспроизводя их внутренним слухом.

Когда Кейлус, проведя двойную черту, оглянулся на неё, Ева поняла: она сдала ещё один зачёт в системе испытаний, что необходимо было выдержать для успешного диалога с её тюремщиком.

– А ты умеешь молчать. – С ленивой грацией он выгнул спину, уставшую за время работы. – И слушать.

– Это для виолончели? – спросила Ева, глядя на одинокую нотную строчку, что тянулась над двойным нотоносцем, предназначенным для партии фортепиано.

Определить, какой инструмент должен был её исполнить, по тембру оказалось несложно. И по чтению нот, записанных почти начисто, выходило нечто столь прекрасное, что Еве страстно хотелось услышать это не только внутренним слухом.

– Для сиэллы и клаустура.

Это бросили так просто и небрежно, будто его гостья, играющая на этой самой сиэлле, не имела к этому ровно никакого отношения.

– Мне хотелось бы это сыграть, – глядя на ноты, признала Ева – неожиданно даже для себя.

– Мне хотелось бы послушать, – откликнулся Кейлус серьёзно и мягко.

– Не предлагаю отпустить меня, чтобы я могла наведаться в замок Рейолей за инструментом, потому что, полагаю, вы всё равно не согласитесь. Даже если я честно-честно пообещаю, что вернусь.

– А ты вернёшься?

– Нет. Не сразу, во всяком случае, – поправилась Ева. – Сперва избавлюсь от браслета, чтобы в следующий раз заглянуть в гости свободным чело… зомби.

Она не лгала. Понимая, что отпусти её Кейлус сейчас, и она действительно вернётся. Просто потому, что ей хотелось, чтобы этот человек был им с Гербертом союзником, а не врагом.

Просто потому, что ей хотелось наконец понять, почему же это не так.

– Вот как? – когда он подвинулся вправо, на самый край банкетки, тёмные глаза странно блеснули. – Садись.

Ева воззрилась на чёрный бархат длинного сиденья. На Кейлуса, раскладывавшего исписанные листы на пюпитре так, чтобы не было нужды их перелистывать.

– Зачем?

– Как я уже говорил, мне хотелось бы послушать, как это звучит. Третьей руки мне боги не дали, двумя обе партии мне не сыграть. Умеешь читать с листа?

– На фортепиано – паршиво.

– Мелодия несложная. Думаю, справишься. – Во взгляде, обращённом на неё, искрилась приглашающая насмешка. – Соблаговолите оказать мне эту честь, лиоретта? Раз уж вы сами изъявили желание исполнить мои скромные опусы.

Прости, Герберт, совестливо подумала Ева, опускаясь на банкетку, бедром и локтем чувствуя чужое тепло. Извиняться было, конечно, не за что, но она подозревала, что образовавшаяся картина некроманту вряд ли понравилась бы.

Когда левая рука Кейлуса скользнула по её талии, чтобы, приобняв её, лечь на басовые регистры, оставив Еве средние, – подозрение обратилось уверенностью.