Опускается ночь

– Si, si[16], – отвечает толстуха и прибавляет что-то еще, чего Клэр не может разобрать.

Клэр карабкается в повозку и усаживается рядом с женщиной, и та свистом пускает мула шаркающей рысцой. Повозка сзади нагружена помидорами, баклажанами и перцем, от женщины пахнет землей и дымом, и Клэр сидит молча, чувствуя огромное облегчение. Вскоре впереди появляются окраины Джои.

Она не знает, где может быть Этторе – дома, на работе или где-то еще. Не знает, где его дом, он только сказал ей как-то, что живет рядом с замком, в лабиринте улочек в старом центре, так что она отправится туда, будет ходить, расспрашивать прохожих и держаться подальше от Виа Гарибальди. Мысль, что она может его не найти, лишает Клэр сил, но, словно вознаграждая ее за долгое, полное волнений путешествие, симпатичная молоденькая девушка, проходящая у стен замка, – лишь третья из тех, кого Клэр решилась остановить и расспросить, – машет рукой в сторону узкого переулка напротив. Девушка рисует в воздухе прямой угол и указывает на него, все это время разглядывая Клэр с нескрываемым любопытством. Здесь витает все тот же запах нечистот и мусора; одетые в черное люди все так же молчаливы, у них непроницаемые глаза и голодные лица; несмотря на теплый вечер, волосы женщин спрятаны под платками. Даже покрытая пылью и усталая, Клэр чувствует себя слишком толстой, слишком чистой и слишком бледнокожей. Все выдает в ней иностранку.

Она торопливо направляется к переулку под защиту глубокой тени и чувствует некоторое облегчение, сознавая, что теперь уж точно не наткнется на Бойда, даже если ему вдруг вздумается выйти на прогулку. Пока они гостили в доме на Виа Гарибальди, он сидел или в комнатах, или в садике позади дома. Ничто вокруг его не интересовало, он ничего не хотел видеть. Совсем как Марчи. Стайка босоногих детей проносится мимо Клэр, выпорхнув из дверей, словно всполошившиеся воробьи. У некоторых головы обриты, и волосы отрастают безобразным ежиком, ребятишки все, как один, жилистые и диковатые, в мешковатой одежде. Где-то им удалось раздобыть пару куриц, которые кудахчут и хлопают крыльями, заставляя Клэр инстинктивно пригибаться. В переулок выходят двери, но очень мало окон, каменные ступени источены непогодой, железные дверные кольца, вделанные в камень, оставляют на нем ржавые потеки.

Через сотню футов или около того переулок сужается и круто поворачивает вправо. На этом самом повороте, вдали от оживленных улиц, виднеется внутренний дворик, и тут Клэр останавливается. Сумерки уже сгущаются по углам маленькой площадки, вокруг царит напряженная тишина, словно кто-то затаился и ждет. Из-за ветхих ворот доносится раскатистое блеяние козы, и Клэр вздрагивает. Тут еще две двери, к каждой ведет небольшая лесенка. Клэр внезапно ясно сознает, на какой риск она пошла: опускается ночь, она вторгается непрошеной в чужую жизнь, о которой ей ничего не известно, ее поведение граничит с безумием. А что, если она не найдет Этторе и останется ночью в чужом городе, полном доведенных до отчаяния людей? И даже если она найдет его, ее исчезновение из массерии, возможно, уже обнаружилось, возможно, ее уже разыскивают, и она накличет на его голову не меньше неприятностей, чем на свою собственную. Ей хочется повернуться и уйти тайно, как и пришла, но, собрав остатки решимости, она поднимается и стучится в ближайшую дверь над стойлом.

Через некоторое время дверь приоткрывается и внутри показывается лицо со сверкающими глазами, у Клэр появляется проблеск надежды, что это Этторе. Но глаза темные. Дверь открывается шире, и она узнает Паолу, его сестру, которая первый раз приходила с ним в массерию. Клэр улыбается, хотя вовсе не уверена, что здесь ее ждет радушный прием. Но во всяком случае она отыскала нужный дом – гнилую дверь в тесном дворике, тупичок в лабиринте старинных улиц. Она откашливается и готовится произнести несколько слов, когда Паола распахивает дверь. Того, что говорит Паола, Клэр разобрать не может, но ее настороженность вполне понятна. Сверкающие глаза, глубоко сидящие под темными бровями, выделяются на суровом лице; чувственный рот – единственный намек на женскую мягкость. Клэр решила бы, что они с Паолой ровесницы, но, поскольку Этторе называл ее младшей сестренкой, Паоле не может быть больше двадцати двух или двадцати трех лет, хотя вокруг глаз и на переносице у нее уже наметились морщины, а от ноздрей к уголкам рта залегли складки. На ней выцветшее серое платье с высоким воротом и передник из небеленой холстины; на ногах бесформенные кожаные шлепанцы, волосы, как у всех местных женщин, скрыты под шарфом. Когда она заговаривает вновь, голос ее звучит резко и сердито, и Клэр может лишь покачать головой.

– Этторе? Я надеялась увидеть Этторе, – произносит Клэр по-итальянски. Паола смотрит на нее озадаченно, и Клэр понимает, что Этторе ничего не сказал сестре об их связи. Прищелкнув языком и окинув двор тревожным взглядом, Паола втягивает Клэр внутрь и запирает дверь.