Опустошение

«Я здесь в целости и сохранности, однако не могу сказать тоже самое про твой банан :(  В настоящее время он в лучшем из миров… Еще раз спасибо.

С уважением, Оливия Жермен, младший редактор, «Chicago Metropolitan Magazine/ChicagoMMag.com»

Я перешла к следующему электронному письму и замерла в ужасе.

Глава 19

От: Мак Донован

Отправлено:  Пятница, 18 мая 2012, 7:32

Кому: Оливия Жермен

Тема: ДевинаБренда Донован

“Уважаемые друзья семьи, как некоторые из вас уже знают, моя дражайшая Девина скончалась вчера вечером. Я приношу извинения, что сообщаю новости таким образом, но это лучшее, на что я сейчас способен. Девина была прекрасной женщиной, не позволившей своей ужасной болезни уничтожить все лучшее в ней. Мы будем проводить службу в понедельник утром, а затем отправимся к нам домой. Детали позже. Вместо цветов, пожалуйста, сделайте пожертвование в “Фонд Девины Б. Донован”, которому исполняется год в следующем месяце.

С уважением, Мак”

Комната закружилась перед глазами, в то время как слова проникали в мое сознание. Скончалась? Я снова просмотрела электронную почту, читая, но, не понимая ни слова. Как это возможно? Вся эта жизнь, весь этот свет, вся эта любовь. Все ушло? Мое сердце рвалось и рвалось из груди, когда я думала о Маке. Его преклонение перед Девиной было бесконечным. Он, должно быть, разрушен, решила я.

Я побежала в туалетную комнату и, прислонившись к раковине, посмотрела в зеркало.  В груди затрепетало, когда я вспомнила свой последний визит к Девине и ее слова, произнесенные на прощание. Жизнь слишком коротка. Ничего не упусти. Люби. Она знала, о чем говорила.

Я жаждала слез. Мне никогда не приходило в голову, что… что… Я сдавила руками раковину, упав на корточки. Мой желудок сжался, казалось, меня сейчас стошнит. Глаза горели от непролитых слез, а ноги угрожали подкоситься, чтобы я смогла, наконец, рухнуть на грязный пол. Как такое могло произойти? Как может  кто–то уйти вот так просто? Как она могла позволить этому случиться, когда мы нуждались в ней здесь? Как, как, как…

Стук в дверь ванной вернул меня в реальность. Я была все в том же состоянии, успокаивая свое рваное дыхание. Костяшки пальцев побелели, став того же цвета, что и раковина, которую я судорожно сжимала. Когда стук в дверь повторился, я осторожно встала. Напряженно сжав губы, я вышла из туалетной комнаты.

В кабинете я достала свой сотовый и набрала Билла. Я хотела поделиться с ним, хотела, чтобы он вернулся домой, где мы вместе смогли бы оплакать Девину. Вдвоем мы сможем сражаться с пустотой, что затягивала меня. Не только ради Девины, но и ради чувств и поступков, которые я очень долго скрывала. Вес всего того, что я не рассказывала ему, внезапно стал тяжелее, чем боль от того, что я держала его на расстоянии. Когда Билл не ответил, я долго еще смотрела на темнеющий экран, прежде чем отложила телефон в сторону.

Я провела несколько следующих часов, словно в оцепенении, однако делая все возможное, чтобы создать впечатление, что я работаю. Мысль о звонке Маку до смерти пугала меня. Снова и снова я прокручивала в голове слова, которые могла бы сказать ему. Каким образом могла бы выразить свои соболезнования.

– Ты выглядишь уставшей. – Я подняла голову, заметив в дверном проеме Лизу. Ее лицо как всегда кривилось. – Затянувшаяся ночь?

– Можно сказать и так.

Лиза покосилась на меня, стараясь рассмотреть мое лицо. Разглядев синяк, она заметно расслабилась, но промолчала.

– Что случилось, Лиза?

– Ничего, – ответила она. – Из офиса я поеду прямо в “Грифон”, поэтому можешь не беспокоиться о приготовлениях. Я проверю, чтобы все было сделано.

Она вышла, не дожидаясь моего ответа, оставив меня смотреть ей вслед. Дженни остановилась у моего кабинета, пытаясь выяснить, что случилось, но я отослала ее, сославшись на множество дел, которые мне еще предстоит сделать.

Стены моего кабинета слишком давили на меня, поэтому я сбежала. Отыскав  свободное местечко на солнышке, расположенное достаточно далеко от здания офиса, я смогла побыть в одиночестве. Скамейка подо мной была немного влажной, но устойчивой и комфортной. Запахи сырой древесины и влажной почвы витали в воздухе. Тепло солнечных лучей, касавшихся моего бледного лица, дарило мне успокоение.

Как я дошла до этого? Отец был бы разочарован, если бы увидел меня сейчас: опухшие глаза и мысли о супружеской неверности. Похоже, здравый смысл покидал меня, когда я была с Дэвидом, и оставался вне досягаемости, наблюдая за моей кончиной. И я никогда не пыталась мыслить разумно. Даже сейчас, перед лицом смерти, я думала о нем. Я искала кого–то достаточно сильного, чтобы разделить с ним горе, потому что одной пережить это мне было не под силу. Я не могла принять эту смерть. Это было так несправедливо.