Опыт конкретной философии

ду ними существует единство, «органическая связь, подобная той, что связывает тело и душу, или, скорее, той, что существует во Хри­сте между божественной и человеческой природами, причем эта связь осуществляется на уровне таинств и посредством их, так что Церковь сама выступает как таинство, где все полно чувственно дан­ной значимости и пронизано внутренним единством благодати». «В равной мере правильным будет сказать: Ubi Christus, ibi Ecclesia1, так как, как только возникает приобщение к Духу Христову, так воз­никает и церковь. И столь же верно будет сказать: Ubi Petrus ibi Ecclesia2, так как внутренняя соборность жизни осуществлена че­ловеческими средствами, апостольским руководством, которое само имеет в Петре свой видимый критерий единства».

Существенно подчеркнуть, что основные расколы в ходе исто­рии происходили не просто по вопросу о природе Церкви. Но в про­тивовес тому, что могут сказать о том некоторые протестанты, они касались не только внешнего элемента христианства, но, напротив, задевали его существенные стороны, поскольку Церковь в целом есть продолжение Воплощения. И более того, мне бы хотелось знать, не была ли та гетеродоксия, которая вспыхнула на почве экклезиологи-ческой, гетеродоксией сначала на почве понимания Воплощения и самого Христа, хотя, быть может, это и трудно было определить по причине двусмысленностей в нашем языке. Во всяком случае, имен­но таково чувство, которому аудитория не могла сопротивляться, когда пастор Бёгнер* и г-н Флоровский** встретились с католическими свя­щенниками в «Союзе в защиту Истины» (причем отец Конгар нахо­дился среди них), чтобы обсудить результаты, полученные в ходе экуменической конференции, происходившей летом 1937 г. в Окс­форде. В ходе этой встречи ясно выявилось, что именно вокруг са­мой идеи католичества вспыхивают недоразумения.

Отец Конгар в своей книге замечает, что под католичеством надо понимать универсальность истины, искупления, благ и даров духовных, а также универсальность во времени. Динамическая универсальность, которую образует католичество, понимаемое в своем единстве, прямо следует из единства и единственности Церкви как неразрывной связи двух своих ипостасей — Церкви как мистического целого и Церкви как общественного института. Эта универсальность не просто совместима с крайне разнообразной палитрой религиозного опыта и способов при­ближения к Богу — она их требует. Все эти элементы, которые ею со­бираются, очищаются, то есть освобождаются от их партикуляристских притязаний, от их претензий на исключительность. Я ограничусь здесь лишь кратким резюме, использовать которое на практике для читателя-католика не представит труда. Кроме того, я хотел бы показать, как мо­жет быть поставлена эта проблема для христианина, не являющегося католиком, и косвенным образом для неверующего.

1 Где Христос, там и Церковь (лат.).

153

Христианину-некатолику трудно удержаться от протеста против того, что ему может показаться заносчивой претенциозностью. И действительно, я это остро почувствовал во время той встречи, о ко­торой уже сказал выше. «Что касается универсальности католиче­ства, понимаемого таким образом, — скажет протестант, — то как вы можете столь категорически провозглашать универсальность ка­толичества как характеристику вашей Церкви, если она в историчес­кой конфигурации мира есть не более чем одна Церковь среди ряда других? Как вы не можете понять содержащегося здесь ранящего и почти скандального для нас тона, когда вы декларируете, что вы — хранители Истины в ее целостности, в то время как мы обладаем только ее небольшим кусочком?»

Со своей стороны я замечу, что если речь идет об «имении», или «владении», если глагол «обладать» берется в своем буквальном смыс­ле, то у христианина, не являющегося католиком, это чувство скан­дала не только объясняется, но и в значительной мере оправдывает­ся. Действительно, обладают только тем, что существует подобно вещи, не являясь при этом истиной в духовном смысле слова, но лишь формулой, рецептом. И почти неизбежно протестант приписывает католику, выражения которого лишены осторожности, претензию на обладание его Церковью истинных формул, суверенных, полноправ­ных рецептов. И вместо того, чтобы желать их, он отваживается, на­против, отвернуться от них с тем чувством, что все они связаны с высокомерием, которое чуждо самому духу Евангелия.