Опыт о неравенстве человеческих рас

Положение в стране галлов было неспокойным. Трехсотлетний период, предшествовавший походу Цезаря, был для них тяжелым и смутным временем. Они переживали самый глубокий политический упадок. Аристократия, теократия, наследственные или выборные царьки, тирания, демократия, демагогия — всего этого у них было в избытке. Их распри не приносили добрых плодов. Причина в том, что кельтские племена дошли до такой степени смешения, которая исключала дальнейшее развитие. Они прошли кульминационный пункт своего естественного совершенствования и отныне могли только спускаться по лестнице развития. Между тем речь идет о населении, которое послужило основой для нашего нынешнего общества вместе с другими, не менее значительными племенами, как например, славяне и венды.

В ту эпоху в большинстве стран славяне и венды были угнетаемы в большей мере, чем остальные, и угнетение продолжалось дольше. Судя по географическому положению, которое занимали и занимают сегодня их главные ветви, они являются последними из крупных белых народов, которые жили в Верхней Азии и потом отступили под натиском финских орд, особенно тех, что чаще с ними контактировали. При этом я не имею в виду их разрозненные группы, вовлеченные в общий поток кельтов, а иногда даже опережавшие его: иберийцы, расены, венеты из разных районов Европы и Азии. Но что касается основной массы этих племен, изгнанных с родных земель после ухода галлов, они ушли на северо–восток нашего континента и там вступили в разрушительное соседство с финнами [324]. С течением времени они стали составлять большинство местного населения. Например, славянский язык, имеющий общие родовые признаки арийских языков, подвергся сильному финскому воздействию. А что касается внешних признаков, они также приблизились к финскому типу.

То же самое можно сказать о моральных качествах. В характере доминирует стремление к тишине и покою, потребности невелики и ограничены материальной сферой. Так же, как хамит, потомок черной и белой рас, унаследовал от бурного характера негра способность к пластическим искусствам, венд, смесь белого и финского элементов, трансформировал вкус желтой расы к материальным радостям в предрасположенность к промышленному, сельскохозяйственному и коммерческому делу. Самые древние народы, вышедшие из такого союза, порождали финансистов и дельцов, конечно, не таких предприимчивых, алчных и ловких, как ханаанеяне, но столь же преуспевающих благодаря трудолюбию.

В далекой древности из славянских стран в бассейн Черного моря, в многочисленные семитские и греческие колонии, потоком шли разнообразные товары. Янтарь с берегов Балтики, который фигурировал в торговле галлов, также поступал к ним от вендов. Шла оживленная торговля пшеницей, которую выращивали на землях Скифии, а также южнее Карпат, где жило вендское племя алазонов. Таким образом, можно сказать, что ни кельты, ни славяне не заслуживают упрека в варварстве.

Тем не менее, эти народы не могли считаться высокоцивилизованными в те времена.

В зависимости от степени смешения с аборигенами они утрачивали древние инстинкты белой расы. В отношении религии они стояли на ступень ниже галлов.

Галльский друидизм, хотя он тоже носил следы финского влияния, был меньше пропитан их натурализмом, чем теология славян, в высшей степени суеверных. Такое суеверное отношение к природе, в равной степени присущее как северным славянам, так и их сородичам, итальянским расенам, занимало большое место в системе их жизненных понятий. Они оставили много памятников, свидетельствующих о большом мастерстве, терпении и трудолюбии, но эти памятники во многом уступают тому, что мы видим у кельтских народов. Они почти не знали завоевательских походов и даже не сумели создать по–настоящему сильное политическое государство.

В целом эта раса была плодовитой, но как только какое‑нибудь племя уменьшалось в численности, оно скоро исчезало. Политические взгляды вендов выражались спорадически и не позволяли им осознать или создать сложную систему управления, необходимую в крупной стране. Поэтому они стремились жить небольшими общинами. Конечно, у них не было стремления навязать свое господство другим племенам, особенно это касается славян. Повышение личного благосостояния, защита плодов своего труда, помощь в удовлетворении материальных потребностей — все это давала им община с ее свободой и ее возможностями, которые невозможны в более развитой социальной среде. Такой образ жизни заслужил им похвалы моралистов, а политики, более требовательные в этом отношении, находили его примитивным. Древняя система правления белых рас, которая обеспечивала все элементы независимости, была несовместима с такой инертностью. Чиновники, отцы общины, получали власть лишь на некоторое время и были ограничены в действиях решениями всех глав семейств. Очевидно, что эти сельские аристократы создавали республики, наименее подверженные узурпации власти, какие знала история белых народов, но в то же время эти республики были и самыми слабыми перед лицом внутренних волнений и внешней угрозы.