Опыт о неравенстве человеческих рас

Эти предложения были приняты с радостью, как и следовало того ожидать. Те, кого они касались, теперь думали только о том, как выгоднее использовать слабость империи. Что касается внешних племен, у них появилось еще большее желание получить романские земли и сделаться римскими солдатами, генералами, правителями провинций, императорами. Теперь в цивилизованном обществе в том состоянии, до какого его довел ход событий, начались соперничество и конфликты между «внутренними» и «внешними» германцами.

В этой ситуации правительству приходилось без конца расширять поселения, и скоро границы империи стали внутренними землями. Народы, которым была доверена защита рубежей, часто вступали в сговор с агрессорами. В конце концов, император утверждал такие соглашения, и новые солдаты вставали под знамена империи, т. е. поступали на ее содержание, и для них надо было искать обещанные земли во всех провинциях. В силу старых традиций Италия была освобождена от обязанности предоставлять земельные наделы, но с Галлией не церемонились.

Тевтонов селили в Шартре, батавийцев — в Байе, суэвов — в Клермоне; аланы и тайфальцы заняли окрестности Отуна и Пуатье, франки обосновались в Ренке. В Британии многочисленные поселенцы–варвары стали называться «gentiles», т. е. «люди благородного звания». Романизированные галлы узнали гнет императорских сборщиков налогов. И они вынуждены были тесниться, уступая место бургундцам или сарматам.

При этом следует иметь в виду, что по римским понятиям такая смена собственника была абсолютно законной. Государство и император, в качестве его представителя, имели право делать в империи все: для них не существовало морали — в этом заключался семитский принцип. Поэтому варвары получали земли на законных основаниях. В любое время мог объявиться новый владелец — и все это согласно тому самому праву, которого когда‑то добивались романизированные кельты именем суверена.

К концу IV в. почти все римские земли, кроме центральной и южной Италии — потому что долина По была уже отдана в концессию, — оказались заняты северными поселенцами, большая часть которых получала жалование и называлась военнослужащими империи с обязательством, кстати, плохо исполнявшимся, вести себя мирно. Эти воины быстро перенимали привычки и нравы римлян, они оказались очень сообразительными и, приобщившись к оседлой жизни, превращались в самую активную, умную, самую христианскую часть населения.

Но до самого V в. на этих землях, как внутренних, так и приграничных, германские поселенцы проживали отдельными группами, и огромная масса, скопившаяся на севере Европы в течение многих столетий, только начинала растекаться тонкими ручейками сквозь плотины романского мира. И вдруг она прорвала все преграды и устремилась мощным потоком на это несчастное общество, которое давно нуждалось в полной перестройке.

Давление со стороны уральских финнов, белых и черных гуннов, огромной массы, в которой, почти в чистом виде и в различных сочетаниях, присутствовали славянские, кельтские, арийские, монгольские элементы, сделалось настолько сильным, что шаткое равновесие — как это всегда бывало в тевтонских государствах — исчезло окончательно. Рухнули готские поселения, обломки великого народа Германариха спустились вниз по Дунаю и также стали требовать романские земли, военную службу и денег.

После долгих споров, когда они не получили того, что хотели, они решили взять это силой. От Фракии до Тулузы они обрушились на Лангедок и северную Испанию, затем та же участь постигла римлян. Римляне смотрели на это сквозь пальцы. Тем более что висиготы расселялись группами и довольно мирным способом, но скоро вышел императорский указ, согласно которому новые поселенцы получали законное право на занимаемые земли. Их вожди становились консулами и патрициями: например, патриций Теодорик и патриций Хлодвиг [389].

С тех пор германцы получили полную свободу на территории империи, а их капризы обретали силу закона. Перед ними был выбор: порвать с привычками и традициями, оставшимися от их предшественников–сородичей, раздробить страну и создать из кусочков отдельные княжества либо остаться верными делу императоров, выходцев из новой расы, и продолжить его с учетом новой ситуации.

В последнем случае система Гонория в целом сохранялась. Романский мир, или цивилизация, продолжал свое движение. Варвары предпочли верность тому, что поддерживали императоры их расы, и выбрали второй путь, сохранив целостность романского мира. С этой целью они ввели исключительно сложную политическую систему, в которой действовали одновременно и правила, заимствованные из древнегерманского права, и императорские указы или максимы, и смешанные теории, гибрид двух первых.