Опыт о законе народонаселения

Христианская нравственность предписывает нам иные правила; в ней проявляются черты божественной религии, свойственной более высокому состоянию человеческих обществ. Ее отношение к обязанностям брачной жизни заслуживает нашего полного внимания. Не входя здесь в излишние подробности, которые далеко отвлекли бы нас, мы можем установить на основании учения ап. Павла следующее общее правило христианской религии: супружество, если оно не противоречит более высоким обязанностям, заслуживает нашего одобрения, но если оно противоречит им, то достойно порицания. Правило это совершенно совпадает также с неоспоримыми требованиями самой высокой нравственности: «Чтобы познать разумом волю Божью, необходимо оценить значение поступка относительно всеобщего блага».

^{ссылка 13}

Между тем найдется немного поступков, которые так непосредственно влекли бы за собой уменьшение общественного благосостояния, как вступление в брак без возможности удовлетворить насущные потребности рождающихся от этого брака детей. Кто совершает такой поступок, тот идет против воли Бога.

Он становится бременем для того общества, среди которого живет. Он ставит себя и свою семью в положение, наименее способное развивать добродетельные привычки. Он нарушает долг относительно своих ближних и самого себя. Он повинуется побуждениям страсти и заглушает голос самых священных обязанностей.

В предположенном выше идеальном обществе, где все члены прилагали бы старания достигнуть счастья путем строгого исполнения нравственных требований, указываемых разумом и освященных откровением, подобные супружества, очевидно, были бы невозможны. Предупреждая таким путем избыток населения, люди уничтожили бы главную причину и важнейшее средство наступательной войны, а внутри государства предупредили бы тиранию и возмущения, т. е. политические болезни, тем более пагубные, что они взаимно поддерживают друг друга. Но бессильное для войны наступательной, подобное общество в случае необходимости прибегнуть к обороне представляло бы силу, которую можно сравнить с алмазной скалой. Там, где каждая семья обладает в изобилии всем необходимым для жизни и пользуется довольством, там не может быть ни стремления к переменам, ни того равнодушия и отчаяния, которые побуждают низшие классы населения руководствоваться правилом: «Чтобы ни случилось, наше положение не может быть хуже теперешнего». Руки и сердца соединились бы для отпора нападающему, так как каждый сознавал бы, что он от этого выиграет и что всякая перемена будет для него Равносильна потере.

Так как от нас самих зависит избегнуть бедствий, сопровождающих закон возрастания населения; так как для этого достаточно применять добродетель, внушаемую природой и освященную религией; так как, наконец, мы имеем основание надеяться, что исполнение этой добродетели не только не нанесет ущерба нашему счастью, но, наоборот, еще увеличит его, — то мы никак не можем обвинять божественную справедливость за установление общих законов, делающих эту добродетель необходимой. Провидение справедливо наказывает людей за нарушение этой добродетели, посылая им бедствия, неизбежно сопровождающие порок и различные страдания, вызываемые болезнями и преждевременной смертью. Добродетельное общество всегда избегнет таких бедствий. Творцу угодно отвратить нас от порока сопровождающими его страданиями и побудить нас к добродетели сопровождающим ее благополучием. Такое намерение, насколько это доступно нашему пониманию, соответствует Его благости. Естественные законы возрастания населения, очевидно, имеют такое значение. Поэтому всякий довод, который мы хотели бы извлечь из них против божественной благости, в такой же мере окажется приложимым к испытываемым нами бедствиям.

VI

О единственном, находящемся в нашем распоряжении средстве

для улучшения участи бедных

Автор нравственных правил или теории наших обязанностей, как бы он ни был убежден в неизменной необходимости для людей подчиниться его учению, вряд ли может обольщать себя безумной надеждой, что это учение будет исполняться всеми или даже большинством людей. Но, несмотря на это, ничего нельзя возразить против обнародования такого учения, так как в противном случае нельзя было бы предложить ни одного нравственного правила, к которому не применялось бы такое же точно возражение, а следовательно, к порокам, вызываемым в нас искушениями, присоединилось бы еще большее число пороков, порождаемых невежеством.