Опыт Октября 1917 года. Как делают революцию

Логика второго подхода также исходила из нерушимости советского принципа, но ее главным звеном была резкая критика советского меньшинства. Структуру этого политического настроения и ближайшие выводы из него иллюстрирует дискуссия на заседании райкома РСДРП(б) Второго Городского района, состоявшаяся 4 ноября. Там, например, некий товарищ Крутов «предлагает объявить все партии, кроме большевиков, вне закона, и ни на какие соглашения с другими социалистическими партиями не идти» во имя лозунга «вся власть – Советам»

В итоге острой дискуссии между радикально и ультрарадикально настроенными членами Петербургского комитета была принята резолюция, предложенная Молотовым. Этот документ четко декларировал: «Никакие уступки из принятой большинством Советов программы недопустимы»

Имея за спиной такую внутрипартийную обстановку, большевистская делегация прибыла на переговоры. Однако выяснилось, что их оппоненты из других социалистических организаций настроены гораздо более воинственно, чем сами большевики.

ЦК партии меньшевиков принял 28 октября жесткую антибольшевистскую резолюцию, прямо запрещавшую соглашение с большевиками до тех пор, пока их «авантюра» не будет ликвидирована. Эта резолюция исходила из необходимости формирования нового кабинета министров на основе соглашения Временного правительства, Предпарламента и Комитета спасения Родины и революции.

Похожий подход возобладал и среди эсеров. ЦК и Военная комиссия ПСР разослали всем гражданским и военным организациям партии циркуляр, в котором провозглашали: «Безумная попытка большевиков – накануне краха». Вслед за этим, партийный центр предлагал эсеровским организациям «оказать полнейшее содействие … в деле ликвидации безумной затеи и объединиться вокруг Комитета Спасения Родины и Революции, долженствующего создать однородную революционно-демократическую власть».

Из других партий на необходимости соглашения между большевиками и умеренными социалистами настаивали только меньшевики-интернационалисты во главе с Мартовым и левые эсеры. Но их отказывались услышать не столько большевики, сколько вчерашние и сегодняшние товарищи по партии. Через две недели после переговоров Викжеля, Мартов писал П. Б. Аксельроду: «Оборонцы сначала все восстали против самой мысли о «переговорах с узурпаторами»», а потом начали «вести всю борьбу под знаменем ненавистного рабочему классу «законного» Временного Правительства, за которого не поднялся ни один город и ни один полк на фронте. В этом направлении они успели много повредить» – заключает Мартов.

В таких условиях, стремление к достижению компромисса со стороны большевиков натолкнулось на высокомерие и ультиматумы со стороны их партнеров по переговорам.

Переговоры начались 29 ноября с ультиматума. От имени Комитета спасения Родины и Революции, С. Л. Вайнштейн потребовал создать «однородное министерство без большевиков». В ответ, Каменев от имени ЦК РСДРП(б) заявил, что «соглашение необходимо и возможно» на почве программы Второго съезда Советов, что новое правительство должно быть ответственно перед Советами, но в него могут войти все партии, «входящие в коалицию Советов, т. е. до народных социалистов включительно». Он заверил, что в ЦИК зарезервированы места для представителей партий, ушедших со съезда, а также, что «для ЦИК на первом месте стоит программа правительства, его ответственность, а отнюдь не личный состав».

Но вместо уступок оппоненты большевиков продолжали говорить языком ультиматумов. От ЦК ПСР М. Я. Гендельман заявил, что «он явился сюда не для того, чтобы вступит в переговоры с большевиками, а изложить Викжелю точку зрения партии в эти исторические минуты». Получалось, что с большевиками никто, собственно, и не разговаривает.

Только меньшевики-интернационалисты – Мартов и Блюм – настаивали на достижении компромисса. Оба признавали вину большевиков за восстание, но предупреждали, что «поражение большевиков станет поражением пролетариата». Что раскол «демократии» приведет к гражданской войне и т. д.

Споры не приводили к сближению позиций. Большевики требовали признать советский принцип организации власти и решения съезда Советов. Меньшевики и эсеры – немедленного отказа большевиков от власти, разоружения рабочих и публичного признания большевиками нового однородно социалистического министерства «без цензовиков и большевиков». «Интернационалисты» безуспешно пытались выработать компромисс. Был объявлен перерыв.