Опыты сознания

Но хотя нравственное бытие семьи определяется как бытие непосредственное, тем не менее внутри себя она есть нравственная сущность, но не постольку, поскольку она есть природное отношение своих членов или не постольку, поскольку их связь есть непосредственная связь единичных действительных членов; ибо нравственное в себе всеобще, и это природное отношение есть по существу в такой же мере дух, и оно нравственно лишь в качестве духовной сущности. Посмотрим, в чем состоит специфическая нравственность последней. – Прежде всего, так как нравственное есть в себе всеобщее, то нравственное отношение членов семьи не есть отношение на почве чувства или отношение любви. Нравственное, по-видимому, должно в этом случае быть заложено в отношение единичного члена семьи к семье в целом как субстанции, так что его действование и действительность имеют целью и содержанием только семью. Но сознаваемая цель, которую ставит себе действование этого целого, поскольку она направлена на само целое, сама единична. Приобретение и сохранение власти и богатства, с одной стороны, направлены только на удовлетворение потребности и относятся к вожделению; а с другой стороны, в своем более высоком определении, становятся чем-то только опосредствованным. Это определение относится не к самой семье, а направлено на подлинно всеобщее, на общественность; оно, напротив, негативно по отношению к семье и состоит в том, что из семьи удаляется отдельное лицо, его природность и единичность подчиняются и оно привлекается к добродетели, к жизни внутри всеобщего и для всеобщего. Специфическая для семьи положительная цель есть отдельное лицо как таковое. Для того чтобы это отношение было нравственным, это лицо не может, – ни то, которое совершает поступки, ни то, на которое направлены эти поступки, – выступать в зависимости от случая, как это происходит, скажем, при оказании какой-нибудь помощи или услуги. Содержание нравственного поступка должно быть субстанциальным или цельным и всеобщим; такой поступок может поэтому относиться только к единичному как целому, т. е. к нему как всеобщему. И дело опять-таки не в том, скажем, чтобы только воображать, будто оказание услуги способствует всему его счастью, в то время как эта услуга, поскольку она есть непосредственный или действительный поступок, имеет для него только единичное значение; и не в том дело, чтобы такие поступки, будучи даже воспитанием, слагающимся из ряда усилий, действительно имели своим предметом единичное как целое и создали его как произведение, где вне цели, негативной по отношению к семье, действительный поступок имеет только ограниченное содержание; и не в том, наконец, дело, чтобы этот поступок был некоторой помощью в нужде, благодаря которой поистине спасают единичное как целое, ибо этот поступок сам есть совершенно случайный акт, поводом для которого служит обыденная действительность, которая может быть, а может и не быть. Следовательно, поступок, который охватывает все существование кровного родственника и своим предметом и содержанием имеет его – не гражданина, ибо этот последний не принадлежит семье, и не того, кто должен стать гражданином и потерять значение ««этого» единичного, – а его, «это» принадлежащее семье единичное как некоторую всеобщую сущность, отрешенную от чувственной, т. е. единичной действительности, – такой поступок касается уже не живого, а мертвого, который из долгого следования своего рассеянного наличного бытия собран в завершенное единое образование и из непокоя случайной жизни поднялся до покоя простой всеобщности. – Так как отдельное лицо действительно и субстанциально только в качестве гражданина, то оно, поскольку оно – не гражданин и принадлежит семье, есть только лишенная действительности бесплотная тень.

(γ) Права отдельного лица