Опыты сознания

Если бы, таким образом, благородное сознание определило себя как такое сознание, которое находится в равном отношении ко всеобщей власти, то истина его, напротив, заключалась бы в том, что в своем служении оно сохраняло бы для себя свое собственное для-себя-бытие, а в подлинном отрешении от своей личности было бы действительным снятием и разрыванием всеобщей субстанции. Его дух есть отношение полного неравенства, которое состоит в том, что, с одной стороны, в своем почете оно сохраняет свою волю, а с другой стороны, в отказе от нее оно отчасти отчуждает себя от своего «внутреннего» и становится высшим неравенством себе самому, отчасти же подчиняет себе этим всеобщую субстанцию и делает ее совершенно неравной себе самой. – Из этого явствует, что тем самым исчезла его определенность, которой оно обладало в суждении по отношению к сознанию, называвшемуся низменным, а вследствие того исчезло и это последнее. Низменное сознание достигло своей цели, а именно всеобщую власть оно подчинило для-себя-бытию.

Обогащенное, таким образом, благодаря всеобщей власти, самосознание существует как всеобщее благодеяние; или: последнее есть богатство, которое само в свою очередь есть предмет для сознания. Ибо богатство для сознания есть, правда, подчиненное всеобщее, но такое, которое этим первым снятием еще не абсолютно ушло назад в самость. – Самость имеет пока предметом не себя как самость, а снятую всеобщую сущность. Так как этот предмет только возник, то установлено непосредственное отношение к нему сознания, которое, следовательно, еще не проявило своего неравенства ему; именно благородное сознание получает во всеобщем, которое стало несущественным, свое для-себя-бытие, поэтому признает этот предмет и чувствует благодарность по отношению к благодетелю.

Богатство уже в самом себе заключает момент для-себя-бытия. Оно не есть лишенное самости «всеобщее» государственной власти, или примитивная (unbefangene) неорганическая природа духа, а есть природа, как она придерживается себя самой благодаря воле против той воли, которая хочет завладеть ею для пользования. Но так как богатство имеет только форму сущности, то это одностороннее для-себя-бытие, которое не есть в себе, а напротив, есть снятое «в себе», есть в своем наслаждении лишенное сущности возвращение индивида в себя самого. Богатство само, следовательно, нуждается в оживотворении; и движение его рефлексии состоит в том, что оно, будучи только для себя, превращается во-в-себе — и для-себя-бытие, что оно, которое есть снятая сущность, превращается в сущность; так оно в самом себе обретает свой собственный дух. – Так как в предыдущем изложении анализировалась форма этого движения, то здесь достаточно определить содержание его.

Благородное сознание соотносится здесь, следовательно, не с предметом как сущностью вообще, а оно есть само для-себя-бытие, которое для него – нечто чуждое; оно застает свою самость как таковую отчужденной, как некоторую предметную устойчивую действительность, которую оно должно получить от другого устойчивого для-себя-бытия. Его предмет есть для-себя-бытие; стало быть, его [собственное]; но в силу того, что оно есть предмет, оно в то же время и непосредственно есть некоторая чуждая действительность, которая есть собственное для-себя-бытие, собственная воля, т. е. оно видит свою самость во власти некоторой чужой воли, от которой зависит, захочет ли она уступить ему эту самость.