Оракул

– По-моему, вы несколько поторопились окрестить читателей в сем литературном Иордане, – калека похлопал книгой по столу. – Шалости с тайным знанием и попытки похвастать близким знакомством с Изидой-Уранией соблазнительны, но опасны. Помните, смельчак, однажды заглянувший под ее одеяние, больше никогда не улыбался. Вы запутались в нижних юбках Изиды, Парнасов. Но я готов вам помочь! Предлагаю написать опровержение к «Реквиему».

– Никогда! – отрезал Парнасов. – Никогда Россия не будет страной дураков!

– Браво! Браво! – Калека сдержанно похлопал в ладошки. – Итак, Герман Михайлович, что вы предпочитаете? Путь первый: вы добровольно пишете опровержение.

– Ни за что! – отрезал Парнасов.

– Путь второй – это «Сакраментум» – вечное молчание. Но я не уверен, что вы справитесь с этим испытанием. И самое главное, в любом случае вы возвращаете нам гримуары.

– Впервые слышу, – фыркнул Парнасов.

– Поздно отпираться. Столетние мудрецы передавали эти тайны друг другу под величайшим секретом, а вы растрезвонили их на весь мир. В чем ваша заслуга? Вы всего лишь нашли их по наводке старого комедианта. Мы тоже обшарили старое кладбище на городской окраине, но немного опоздали. Тайник был пуст, и птичка улетела! Не упрямьтесь, Парнасов, напишите опровержение и живите спокойно.

– Опровержение? – вскипел Парнасов. – Так вот, зарубите на своем горбатом носу. Ничего писать я не буду! Никаких опровержений! Да и гримуары вам не достать. Руки коротки!

– Будьте осторожны, Герман!

– Как вы смеете! Я известный писатель, – напомнил Парнасов. – Я могу обратится в ФСБ!

– Приводи все отделение! – ухмыльнулся калека.

– Я могу написать разоблачительное завещание, – обреченно пообещал Парнасов.

– Советую поторопиться…

Обозленный, как высеченный мальчишка, Парнасов выскочил из шатра. Не простившись со своей нареченной, он сел в самолет и той же ночью оказался в своем загородном имении. Растопив камин, он собрал все бумаги, найденные под кладбищенской плитой, и до утра кормил огонь листами гримуаров. Теперь он один знал пароли и шифры, ведал сроки и ключи грядущих потрясений. Грея руки в алом жерле камина Парнасов клялся хранить этот секрет от злых, алчущих и преступных людей и, дабы закрепить свою клятву, решительно опустил ладонь на горячие угли.

Утренние новости взбодрили Германа Михайловича. Как он и ожидал, его новая книга «Реквием по Буратино» наделала шуму. «Общество любителей Буратино возмущено! – ухмыляясь, читал Парнасов. – Требуем защитить незапятнанный символ детства от гнусных инсинуаций. Активисты уже собрали оргкомитет, зарегистрировали общество Широкополых шляп и подали в суд от имени папы Карло…»

Мелодичный звонок в дверь оторвал Германа Михайловича от утренней чашки какао. Парнасов с интересом посмотрел в глазок: на площадке было пусто, но когда он попытался приоткрыть дверь, она ответила неожиданной тяжестью. Пыхтя от натуги Парнасов сдвинул дверь и выглянул на площадку. За дверью притулился большой холщовый мешок. Парнасов потрогал его носком шлепанца: из мешка пахнуло смрадом. Несколько экземпляров «Реквиема» были разорваны пополам и перемешаны с вонючими ошметками.

«Мешок гниющих костей со скотобойни! Черная метка!» – с идиотским восторгом ликовал Парнасов. – Зашевелились, масонища! «Чудище обло, озорно, стозевно, стоглазо…» Обложили меня! Обложили!!! – Раздувал он огонек веселого бунта.

Не каждому писателю выпадает случай задеть живой нерв истории. «Вперед, навстречу приключениям!» – пел внутри звонкий мальчишеский голосок.

Парнасов вышел на балкон и громко крикнул:

– Эй, где вы там? Я принимаю вызов!

Надеясь забыться за праздничными хлопотами, Парнасов готовился к свадьбе. По всеобщему мнению, в последнее время его невеста слишком увлеклась проектом «Арго», но он не собирался порицать будущую женушку за ее невинную игрушку. Ему предстояло ударными темпами закончить свой очередной опус и предаться сладкому ничегонеделанию в медовый месяц в Крымской Тавриде, где у Ксении был собственный дворец.

Для свадебного банкета, следуя моде, Парнасов снял загородное палаццо и выписал из Рио-де-Жанейро целую школу смуглых танцовщиц самбы, а вместо лимузинов купил роскошные конные экипажи. Орловские рысаки были подобраны волос в волос, а золоченые фаэтоны отделаны стразами и самоцветами.

Из Парижа прибыл знаменитый повар Оливье Жюльен, мастер по приготовлению пиявок, откормленных лебединой кровью. Любимое блюдо Рема Мерцалова, его будущего зятя, должно было расположить их к дружеским отношениям. Кроме того, к свадебному столу был заказан венский пирог из Вены и страсбургский из Страсбурга. В течение недели грузовые самолеты с трюфелями, устрицами, креветками и еще тысячами мелких, милых и незаменимых вещей один за другим приземлялись на аэродроме в Жуковском.