Оракул мертвых

На доме висела поблекшая вывеска старой типографии с потрескавшейся краской, дверь пыльная, замок тоже покрыт слоем пыли и проржавел. Видно было, что вот уже долгие годы никто не поднимал ставни. Мишель некоторое время молча смотрел на заброшенное место, невероятное здание, а потом двинулся дальше и остановился метров через сто, там, где мерцала яркая вывеска с надписью: «Бар „Милос“». Он вошел и сел неподалеку от двери, чтобы хорошо просматривалась вся улица, и заказал узо с водой и льдом. Когда подошел официант с заказом, Мишель задержал его и, указывая на ставни дома номер 17, спросил:

— Не знаете, типография все еще действует?

Официант поглядел в указанном направлении, а потом покачал головой:

— С тех пор как я здесь, этот дом все время стоит в таком состоянии.

— А как давно вы здесь работаете?

— Семь лет.

— Вы приходите сюда каждое утро?

— Каждое божье утро, сударь.

— И никогда не видели, чтобы кто-нибудь входил или выходил?

— Никогда, сударь. Могу я узнать, почему вы спрашиваете?

— У меня есть подборка журнала, печатавшегося здесь, и мне бы хотелось заполучить какой-нибудь старый номер.

— Понятно.

— Не знаете, есть ли в этом здании консьерж?

— Не думаю, сударь. Консьержи есть только в красивых, современных домах на проспекте Патиссион или улице Стадиу или на площади Омонии. А здесь все здания очень старые, они были построены еще до войны с турками.

— Благодарю вас.

Мишель расплатился, оставив хорошие чаевые, и вернулся обратно. Он собирался отправиться домой — на случай если звонил Норман. Официант убрал со стола посуду, сунув чаевые в карман, а потом вышел на улицу, собираясь накрыть целлофаном скатерти на столиках, стоявших на улице. К тому времени уже стемнело, и, случайно бросив взгляд на другую сторону дороги, он увидел — из-под ставней дома номер 17 проникал слабый свет.

— Сударь! — тут же прокричал официант, обращаясь к Мишелю, ушедшему уже довольно далеко. — Сударь, подождите!

Но Мишель не слышал, поскольку находился слишком близко от оживленной главной улицы и заворачивал за угол. Официант вернулся к работе и целый вечер, обслуживая клиентов, нет-нет, да и поглядывал на дом на противоположной стороне. Когда он возвращался домой в два часа ночи, свет все еще мерцал под опущенными ставнями дома номер 17 по улице Дионисиу.

Норман позвонил около девяти.

— Где ты? — спросил Мишель.

— В гараже, в нескольких метрах от границы. Сегодня переночую в Сидирокастро, а завтра приеду к тебе.

— Быстро ты управился. Обнаружил что-нибудь?

— Да. Информация, находившаяся у меня в руках, оказалась верной: Скотланд-Ярд утаил от меня только одну деталь касательно смерти моего отца. На самом деле на его теле нашли записку с одной фразой…

— С какой фразой, Норман, с какой фразой?

Норман медленно прочел слова, записанные на листке:

Часто без страха видал ты, как гибли могучие мужи
В битве, иной одиноко, иной в многолюдстве сраженья, —
Здесь же пришел бы ты в трепет, от страха бы обмер.

— Что это, Мишель? Что это значит?

— Я знаю… знаю… Позвони мне через десять минут, и я тебе скажу. Я уверен, что знаю.

Норман повесил трубку, а Мишель побежал к своему чемодану и достал оттуда экземпляр «Одиссеи», захваченный с собой. Он пометил некоторые фрагменты, поразившие его… вот… одиннадцатая песнь, слова Агамемнона Одиссею в царстве мертвых…

Когда Норман перезвонил, он с текстом в руках готов был отвечать:

— Это отрывок о сошествии в царство мертвых, Норман, из одиннадцатой песни «Одиссеи». Тень Агамемнона в царстве мертвых описывает Одиссею, как его товарищей и Кассандру убили по возвращении с Троянской войны домой… И свой ужас от убийства товарищей и беззащитной девушки…

На другом конце провода последовало долгое молчание, нарушаемое лишь треском на международной линии.

— Норман, ты еще там?

Норман заговорил с трудом, и голос его казался чужим:

— Да… Это могло бы связать смерть моего отца с убийством Руссоса и Карагеоргиса…

— Вероятно.

— Другого объяснения нет.

— Я не знаю, Норман. Все не так просто. Приезжай в Афины, и мы все обсудим. А я тем временем постараюсь выяснить, что означают другие послания. Мне в голову пришла одна идея.

— Хорошо, — согласился Норман. — Я скоро приеду.

— Норман?

— Да.

— Не падай духом. Мы должны дойти до конца.

— Не думай обо мне. Иди по следу. Я привезу тебе еще кое-что.

— Ты можешь сказать мне, о чем идет речь?

— О стреле… Точно такой же, как та, какой убили моего отца.

Мишель сел за стол, закурил и начал сравнивать фрагмент, сообщенный ему Норманом, с текстом «Одиссеи». Он листал страницы, поскольку первоначально ему показалось вероятным, что и послания, найденные рядом с телами Руссоса и Карагеоргиса, тоже были взяты из поэмы, но поиски не дали никаких результатов.