Оракул петербургский. Книга 1

Однако взрослой женщине, вообще, не стоит симулировать половую распущенность при явной неспособности самостоятельно снять трусы в нужный момент и в подходящем для того месте. Сергеев вспомнил символический призыв, который Священное Писание смело адресует, в том числе, и отчаянным любовникам и замученным восторгами акушерам-гинекологам: "И я видел, что Агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырех животных, говорящее как-бы громовым голосом: иди и смотри" (Откровение 6: 1).

Спастись от морального разложения удавалось только благодаря применению метода обнажения взглядом, – тогда холодное, бесстрастное изучение сопутствующих телесных дефектов пациентки восстанавливало твердость воли, сохранность рассудка, безучастность сердечно-сосудистой и гормональной систем.

Только стоически-монашеское пролистывание явной и скрытой под моднейшими одеждами женской анатомии возвращало фантазию в рамки врачебной отрешенности. Такой виртуальный телесный скрининг любой доктор обязан выполнять неоднократно, в обязательном порядке, словно, при подробном профилактическом контроле.

Святой таможенный досмотр является для честного врача актом рациональной психотерапии, спасающим и без того сильно напуганное растущим терроризмом человечество. "Ибо, кто пашет, должен пахать с надеждою, и кто молотит, должен молотить с надеждою получить ожидаемое" (1-ое Коринфянам 9: 10).

2.3

Сергеев от нечего делать углубился в аналитические размышлизмы. Он прикрыл глаза, погружаясь в воспоминания более основательного, биографического, уровня. Забавный феномен, как Божья отметина, был обнаружен у него совершенно случайно. Еще в детстве, проводя регулярно летние каникулы на даче в далеком Переделкине, маленький Саша любил наблюдать природу подмосковья. Причем, начинал свои исследования, как правило, с микромира.

Он часами лежал на писке, расшифровывая закономерности поиска муравьев: маршруты движения, назначение поклажи, ритуал общения. Видимо, биологическая психология этих бодрых насекомых рано заинтересовала пытливый ум, а, скорее всего, мальчик был ленив от рожденья и потому менял суету мирскую на наблюдение за ней.

С не меньшим восторгом он собирал гербарии и коллекции всего того, что летало, ползало, прыгало – жуков, бабочек, стрекоз, кузнечиков. Его поражала цветовая гамма этих крылатых существ. Стимулируя увлечения ребенка, – явного интроверта и аутиста, – родственники дарили ему замечательные наборы цветных карандашей (до сорока восьми цветов и оттенков).

Таким шикарным оружием мальчик распоряжался с удовольствием. Но картины природы, написанные им, теперь уже поражали зрителей, особенно взрослых. Сверстники, те только столбенели ненадолго, затем тянули многозначительно: "Ну, ты даешь"!

Никто не понимал и не мог объяснить природу особенностей конструирования цветовой палитры. Всех озадачивал вопрос: толи состоялось рождение нового гения – художника-экспрессиониста (и это приятно щекотало нервы родственникам), толи явный балбес издевается над здравым смыслом (такой подход необходимо срочно перевоспитать)? Но попробуй перевоспитай уникального молчуна, который в любом рассказе взрослых находил повод только для одного убийственного вопроса: "Почему"?

Маленький гаденыш напрочь загонял в тупик любого рассказчика сакраментальными уточнениями. Ему недосуг входить в сложности причинно-следственных связей различных явлений, событий, загадок, вольно или невольно всплывавших перед его взором, – он требовал от взрослых прямых и исчерпывающих ответов на все свои миллионные "почему?". Родственники чувствовали, что нарождается светлый ум, только не понимали, почему никакими усилиями не загнать его в школу и не заставить читать красочные учебники.

Доброхоты прозвали Сашу Почемучкой и подарили детскую книжку с точно таким же названием. Но этого ребенку показалось мало. Коль скоро взрослые оказались бессильными учителями, он подыскал себе ходячую энциклопедию вне дачной территории.

В кругу его друзей появился Женька – внук знаменитого детского писателя и Павлик – сын не менее известного взрослого писателя. Ловко и быстро сколоченную шайку великолепно дополняли Евгения – дочь того же маститого писателя, его племянник – Левка Цапин, племянница – Ирина.

Метр советской литературы позже написал детскую книжку про то, как его юная родня собирала грибы – Ирине там отводилось особое место. Но психоаналитик легко заметит в простенькой фабуле истинные мотивы не очень сложного литературного исследования. Волшебный ларчик всегда открывается просто и ключ к нему окажется спрятанным в потаенном кармане души взрослого мужчины-самца, терзающего себя воспоминаниями об ушедшей молодости. Но то были проблемы взрослого организма и оргазма.

Имя Ирина для Александра оставалось тем камнем преткновения, о который юный исследователь спотыкался постоянно (в детские и поздние годы), продвигаясь по путанным лабиринтам жизни. Но та первая Ирина, конечно, возбудила в нем прекрасный восторг первой детской любви, от загадок которой кружилась голова.