Оракулы Великой Тайны. Между Шамбалой и Агартой

В книге «Царство количества и знаки времени» Генон посвятил несколько глав этой теме. Он считал, что это одна из самых важных проблем современной философии, так как, не осознав ее, интеллектуальные лидеры общества не способны понять, с чем и какими способами они должны бороться.

С точки зрения Рене Генона, когда-то на земле царила цивилизация Древнего Египта, имевшая глубокие космологические корни, но девственно чистая с точки зрения метафизики. Из-за того, что метафизике не уделялось должного внимания, египетская традиция пришла в упадок, но самые существенные элементы ее (например, герметизм) были унаследованы эзотерическими учениями иудаизма, христианства и ислама. Сакральным центром египетского царства традиционно считался фараон, который и в Библии, и в Коране считается символом дьявольщины и Вселенского Зла — скорее всего, это произошло из-за того, что в поздние времена Египет уже деградировал и не мог воплощать в себе истинную инициацию. Подобным образом к началу наших времен деградировала и Древняя Греция. Она также потеряла из виду истинные метафизические принципы и породила современный профанизм. Еще в те времена зародились и продолжали развиваться с течением столетии контринициатические тенденции. Постепенно образовались сатанинские секретные общества, тайные ордена сторонников Люцифера. Некоторые из них были выведены на чистую воду в годы Великой французской революции, но многие остались существовать. В результате того, что они смешались в глазах современников с обществами масонов, теория «мирового заговора» кажется теперь несерьезной и антинаучной, утверждал Рене Генон.

Философ считал, что традиции неизбежно сменяют друг друга, старое уходит, приходит новое, приспособленное к условиям современной космической среды. Так развивается Единая Истина. Первозданная Традиция с течением веков распалась на некое подобие наук — на алхимию, астрологию, нумерологию и другие, им подобные. Все эти науки носят символический характер. Но тогда, когда формы новых традиций ортодоксальны, когда они несут в себе правильную нагрузку, старые традиции как бы вбираются в них и продолжают существовать, спрятавшись под новой скорлупой, облекшись в новые формы. «Лишние» традиции порой тоже продолжают существовать, оторвавшись от базы и не неся правильной смысловой нагрузки. Эти-то «осколки прошлого» и несут в себе семя «контринициации». Когда же светская власть борется с властью духовной и не находит с ней ничего общего, происходит сильнейший катаклизм, так называемая революция кшатриев против брахманов. В результате появляются осколки старых традиций, лишенные смысла и тоже порождающие контринициацию. Все это порождает некий «дьявольский фактор» в дальнейшей жизни общества. Как уверяет Генон, гибель Атлантиды — типичное инициатическое повествование о том, как в древности в результате такой вот революции сначала пришли в упадок, а затем и исчезли традиции развитой, высокодуховной цивилизации. Однако Генон уверяет, что цивилизация древних атлантов исчезла не совсем. От нее остались вполне способные прогрессивно развиваться цивилизации египтян, халдеев и семитов. Он утверждает: «…мы должны с особым вниманием присмотреться к Кельтиде и Халдее, названия которых, будучи однокоренными, означали в реальности не какие-то конкретные народы, а универсальную жреческую касту. Но кто сегодня может сказать, чем в действительности являлись кельтская и халдейская традиции, а также традиция древних египтян? Надо быть предельно осторожными во всех случаях, когда речь идет о полностью исчезнувших цивилизациях. <…> …сам факт того, что многие останки забытого прошлого именно в нашу эпоху вновь появляются из земли, отнюдь не случаен. Не желая делать никаких предсказаний относительно того, к чему могут привести эти открытия, важность которых сами их авторы часто совершенно не осознают, укажем лишь, что в этом следует видеть „Знаки Времен“. Не должно ли все, что исчезло в ходе Манвантары, вновь обнаружиться непосредственно перед ее концом, чтобы стать впоследствии отправной точкой для будущего цикла?»[34] Одновременно оказались живучими и контринициатические «останки». Именно тогда, несколько тысячелетий тому назад, зародился кризис, достигший своего апогея к XX веку.