Оранжерейный цветок (ЛП)

Такой друг останется со мной на всю жизнь. Не потому что мы делимся чертовыми секретами или ударами судьбы — чего мы не делаем — а потому что нас связывает страсть к одному делу. И несмотря на то, что я могу умереть в одиночестве, взбираясь на скалу, мне посчастливилось разделить каждое достижение и триумф с тем, кто понимает каково это — достичь вершины.

— Я засекаю, — говорит мне Салли. — Каков твой первый рекорд?

— Бля, ты знаешь все мои результаты, — каждый год в лагере он хвастался моей скоростью перед нашими друзьями. Затем, когда мы работали инструкторами, он разбалтывал это и профессионалам. А когда мы сами стали профессионалами, он начал рассказывать всем, кто готов был его слушать.

— Напомни, — говорит он.

Опускаю руку в мел, затем начинаю осматривать скалу, выстраивая в голове путь по каждой трещине, углублению, которые встретятся мне при восхождении.

— Первый раз восхождение на эту гору далось мне тяжким трудом и целым часом времени, — отвечаю я.

— А твоё последнее время восхождения?

Я хлопаю, отряхивая лишний мел с ладоней: — Шесть минут, тридцать восемь секунд.

Знаю, он сейчас улыбается. Мне даже не нужно его сейчас видеть.

— Увидимся наверху.

Мои губы приподнимаются в улыбке.

И я взбираюсь.

Я не засекал время — это на Салли, но поднимаясь, я чувствую себя совершенно иначе, чем когда я взбирался на эту скалу последний раз больше года назад. Я чувствую себя легче, свободнее. Сильнее.

Я почти у вершины, и для того, чтобы моя рука отдохнула, я просовываю ее в узкую, но достаточно глубокую щель. Я поддерживаю вес своего тела этим единственным захватом, пока тянусь к следующему выступу.

Я двигаюсь быстро и точно, не совершая просчетов, даже не останавливаясь, чтобы перевести дыхание или обдумать другой путь. Я поднимаюсь, не сменяя своего курса.

Мои мышцы растягиваются каждый раз, когда я занимаю новую позицию. В данный момент я удерживаю вес своего тела на двух пальцах. Затем нахожу хорошую опору, чтобы перенести свой вес.

Бросаю пару раз взгляд вниз и ухмыляюсь. Я не боюсь высоты. И я также знаю, что если я упаду, то умру. Но люди не осознают, насколько я уверен в себе. Если бы я не был на такое способен, я бы не лез.

— О боже мой! У него нет веревки! — слышу женский крик. Он становится ещё четче, когда я приближаюсь к вершине. Она стоит в шлеме рядом со своим инструктором — он помогает ей сойти по маршруту со страховкой.

— Я знаю, — отвечает ей Салли, все еще сидя на краю скалы. — Это мой друг, — его растрепанные волосы скрывают улыбку во все зубы.

— Сумасшедший, — говорит другой мужчина.

— Он профи, — отвечает им инструктор. — Но мы также не советуем заниматься свободным восхождением без страховки.

Самая легкая часть восхождения — последние 3 метра. Мои мышцы почти не болят. Во мне осталась куча энергии, и этот факт укрепляет мою гребаную уверенность в том, что мне удастся добиться поставленных целей в Йосемити.

Я подтягиваю своё тело к выступу, где сидит Салли. Люди позади просто таращатся на меня, но я стараюсь не смотреть им прямо в глаза на случай, если они следят за новостями о звездах, реалити-шоу и прочем дерьме. Эти люди собираются в одну группу и держатся на расстоянии от нас.

Я поворачиваюсь к Салли, который стоит с хитрой улыбкой на лице.

— Чего? — спрашиваю я.

И тут он расстегивает свой рюкзак и достает купленный торт, вся глазурь размазалась по пластиковой крышке.

— Тут было написано «Залезь на чертовку», — он открывает крышку и тыкает пальцем в глазурь. — Да уж, теперь это превратилось в «Лезь чёрт», — он ухмыляется. — Так даже лучше.

Сложно шутить, когда тебя переполняют неизвестные эмоции. Я сжимаю его плечо.

Салли хлопает меня по спине и кивает в сторону торта.

— Эта половина моя, между прочим. Забирай половину с чертом, — он делит торт пополам пластиковой вилкой.

Какое-то время мы едим молча, наслаждаясь видом на карьер. Слышно, как какой-то парень кричит от страха и возбуждения, когда он совершает прыжок с одного из утесов, плюхаясь прямо в воду.

После долгого молчания Салли мне говорит: — Ты так и не спросил про время.

Я знаю, что оно короче. Я это понял, когда мне оставалось 12 метров до вершины.

— Шесть минут ровно? — спрашиваю я.

Он качает головой, улыбаясь при этом: — Пять сорок.

— Чёрт.

Это охренительный результат. Я смотрю на вершины деревьев. Мой прогресс, весь мой путь — от любопытного шестилетнего ребенка, озорного подростка до зрелого молодого человека с твердым характером — все это промелькнуло у меня перед глазами. Думаю, Салли этого и добивался.

— Так, возможно ты задаешься вопросом почему же Салли заставил меня забраться на вершину этого утеса и подает мне торт?

— Не особо, — отвечаю я.

Он улыбается: — Если не обращать внимание на твоё сквернословие и пугающий сердитый взгляд, ты, наверное, самый прекрасный человек из всех, кого я знаю. А я был рядом с тобой целых двадцать пять лет, — смеется Салли. — Для альпинистов это чертовски долгий срок. Я уже приблизился к середине своей жизни.