Оранжевая смута

Пятитысячная банкнота с ее портретом, где она, подобно римским императорам, поднимает большой палец кверху и улыбается обворожительной улыбкой, гуляла по восточным областям. Мошенники выдавали пенсию пенсионерам с прибавкой в размере около тысячи гривен и получали четыре тысячи сдачи. Не каждый пенсионер мог дать сдачу с пяти тысяч. Приходилось занимать у соседей, и не у одного, а у нескольких.

Афера обнаруживалась сразу же, как только наивный старик обращался в магазин за покупкой. Юлия тут же узнала об этом, долго хохотала, а затем вызвала Залупценко, чтоб дать ему хороший нагоняй. Но Залупценко держался независимо и даже вступил с премьером в пререкания.

– У меня сотни, нет, тысячи уголовных дел, а что касается мошенников, разбирайтесь сами, Юлия Феликсовна. Кроме того, есть сведения, что эти так называемые мошенники не без вашего согласия пустились на эту аферу. Выходит, вы одной рукой милуете, а точнее, благословляете, а другой наказываете. И то не сами, а через другие службы. Я, может быть, слишком прямолинейно держусь с вами, но такова моя жизнь, когда нет никакой жизни, президент меня даже ночью поднимает и задает один и тот же вопрос: когда будет покончено с оппозицией? Вы думаете, мне легко? Да один Колюсников чего стоит! А тут еще Ахмутова надо прижучить. Да знаете ли вы, что ни тот, ни другой никаких правонарушений не совершали? Просто Виктору Писоевичу надо, чтоб они сидели за решеткой. И правильно: враг должен быть обескровлен накануне выборов в парламент. А мошенники, воришки, взяточники… да хрен с ними со всеми. Если мошенник в нашем лагере, пусть потихоньку воняет, лишь бы за нас голосовал. А то, что мошенники умудрились выпустить пятитысячную банкноту с вашим изображением, с вашего согласия и пустить ее в оборот, свидетельствует о вашем все возрастающем авторитете, – чего вам волноваться, Юлия Феликсовна?

Юля только развела руками и вместо выговора наградила министра очаровательной улыбкой. Министр был действительно прав. В глубине души она его давно побаивалась: в его облике было что-то от Адольфа Гитлера. Залупценко с маниакальной энергией брался за разоблачение несуществующих врагов и страстно доказывал в парламенте, что председатель областного совета Донеччины Борис Колюсников если не уголовный преступник, то совершил уголовно наказуемое деяние.

– Дачу Виктора Писоевича в Новых Безрадичах под Киевом, где активно ведутся строительные работы, вы тоже охраняете? – спросила Юлия, чтобы что-то спросить, сменив таким образом пластинку, и вернуться к взаимному дружескому расположению.

– Круглосуточно, Юлия Феликсовна. Я содержу там целый полк. Днем еще ничего. Ночью куда сложнее. Есть птицы, то ли удоды, то ли уроды, которые пищат ночью, а мои бойцы принимают эти крики за крики провокаторов. Иногда они самостоятельно применяют оружие, но чаще их командир звонит мне ночью, когда я сплю, а во сне вижу того же Колюсникова, будь он неладен. И вот мне приходится вскакивать с постели, расстилать карту Киевской области, изучать местность, думать, откуда это провокатор мог бы приблизиться к будущей даче лидера нации. Хорошо, если я с этой картой и засыпаю через некоторое время, а то ведь чаще и вовсе не могу заснуть. А тут, позавчера, пришлось сесть на бронированный «мерс» и мчаться в эти Новые Безрадичи, чтоб они сгорели, простите, чтоб они вечно встречали лидера нации и ласкали его взор своими красотами.

Залупценко так разволновался, что пришлось извлечь носовой платок огромных размеров, но эта тряпка понадобилась лишь для того, чтобы вытереть линзы очков, глаза же его, маленькие, глубоко посаженые, вечно бегающие, были сухими, как высушенное болото.

– Да-а… несладкая у вас жизнь, как я вижу, – ласково произнесла Юлия и незаметно нажала на потайную кнопку. Тут же два дюжих молодца вошли с подносами, где было шампанское в ведерке со льдом, коньяк, водка и всевозможные правительственные закуски.

– Мне нельзя.

– Почему? – спросила Юлия.

– У меня, как только выпью, особенно коньяк с шампанским, в голове начинается брожение – вижу то, что даже во сне мне не приходится видеть. Я начинаю бредить, а это называется галлюцинации, так, кажется? Я веду перестрелку с врагами революции, оранжевой, разумеется. А вдруг и здесь у меня это начнется? Даже Турко-Чурко вам не поможет. Так что отпустите меня с миром, Юлия Феликсовна. Меня ждет Генеральный прокурор Пискуляко. Еще пятьдесят уголовных дел надо возбудить. Позвольте поцеловать вашу ручку на прощание, Юлия Феликсовна.

Последнее предложение он произнес, вскакивая и прикладывая два пальца к пустой голове.