Оранжевая страна. Фельдкорнет

Ух, молодец. Настоящий доброволец. Бравый детина славянской наружности в образе милитари. На головушке фетровая широкополая шляпа, с загнутым с одной стороны полем. Защитного цвета френч с накладными карманами. Под ним, оливковая блуза и шейный платок, а поверху его, еще шемах. Образ завершали высокие кавалерийские сапоги с голенищами бутылками и бриджи с неширокими галифе усиленные в нужных местах мягкой и прочной кожей. Как там у Хаггарда его путешественника по Африке звали? Не помню, но я сейчас — вылитый он.

Полностью удовлетворился своим видом, затем принялся подгонять и собирать снаряжение. Маузер в деревянной кобуре через плечо, на пояс нож, флягу и пару подсумков с патронами к Винчестеру. Экипироваться решил пока им — полегче винтарь, да и патронов к нему хватает. Так, что еще? Планшет с картой и еще один патронташ через грудь. Всю остальную снарягу в седельные сумки. Туда же, еще пару фляг и немного провизии. Дробан в седельную кобуру. Ну вот, вроде и все? Нет, не все, Лизкину кобылку надо экипировать подобным образом и приготовить поклажу для заводных лошадок. Зараза, еще с места не тронулись, а уже устал как собака.

— Я готова! — Из фургона горделиво выплыла Елизавета и очевидно ожидая публичного проявления восхищения, застыла в весьма эффектной позе. Ручка в бок, ножка немного на отлете, личико просто светится осознанием собственной элегантности. Ох уж мне эти женщины — право дело, не вижу никаких различий между дамочками двадцать первого столетия и нынешними мадамами. Время идет, а сущность совершенно не меняется. Хотя признаю, выглядит Лизхен сногсшибательно.

Небольшая шляпка с черными кудрявыми перышками, коротенькая курточка, длинная юбка–брюки и замшевые сапожки на невысоких каблучках. На широком поясе, кобура тисненой кожи с небольшим револьверчиком и охотничий нож. Ну и дамская сумочка стилизованная под охотничий ягдташ, куда без нее. Да, вуалетку на шляпке забыл. Словом, хороша чертовка. Неожиданно поймал себя на мысли: если вдруг, каким–то чудом, меня занесет обратно в двадцать первый век, то я совсем не против забрать ее с собой…

— Что, плохо? — Сморщила носик Лиза, так и не дождавшись бурных рукоплесканий.

— Нормально… — я подошел, накрутил ей на шею свой шемах и поинтересовался. — Где ваша винтовка и патроны к ней?

— Там… — затянутый в изящную перчатку пальчик указала на фургон. — А зачем?

— Вы на войне или как? — Я застегнул на ней патронташ, повесил на плечо карабин и не удержавшись, добавил на пояс флягу. — Итак, оружие держать всегда под рукой, быть готовой по команде стрелять на поражение. Вот вам еще бинокль — назначаетесь впередсмотрящей. Понятно?

— Понятно… — уныло согласилась Лиза. — А если?..

— Отставить. Не слышу?

— Так точно… — Совсем разуверилась в своих женских чарах молодая докторша и вдруг, в сердцах выпалила. — Ну скажите мне комплимент? Жалко что ли?

— Вы просто очаровательны Лизхен. А теперь марш в фургон!

Проконтролировать приказ я не смог, так как за спиной раздался шорох сухой травы. Развернулся выхватывая маузер и увидел загорелого до черна, бородатого здоровяка в шляпе, очень похожей на мою, только неимоверно потрепанной. Мужик мирно лыбился, винтовка висела у него за плечом, а в руках он держал повод могучего вороного коня. За ним застыли три чернокожих оборванца, до предела нагруженные поклажей, а четвертый, держал над мужичком зонтик от солнца.

Ну ни хрена себе картинка угнетателей и угнетаемых. Вот и буры пожаловали…

Бородач вежливо кивнул мне и что–то неразборчиво пробасил. Я попробовал перевести и понял, что фраза неожиданно нецензурная — что–то вроде: член тебе в дых. Это как понимать, образина ты бородатая?

От конфуза спасла Лизавета. Девушка мило пожелала здоровяку того же и жестом пригласила к нашему бивуаку.

— Чего он сказал–то? — шепнул я ей. — Если обругал, так и скажи. Я ему…

— Добрый день… — прыснула дева. — Это на африкаанс[17]. Михаил Александрович, будет невежливо, если мы его кофием не напоим. Обычаи такие местные. Да и потом, совсем не мешает новости узнать.

— Не мешает, — охотно согласился я. — Это дело нужное…

Мы чинно расселись вокруг костерка на который Лизавета немедленно пристроила кофейник. Пристроила и скромно примостилась рядом со мной. Да еще ручки на коленках сложила — словно примерная школьница.

Затем по очереди представились друг другу, в следствии чего я узнал, что имею дело с Яапом ван Груде, фермером из окрестностей Блумфонтейна. И все. На этом у африканера закончился лимит слов, он извлек длинную трубку, набил ее и окутался тучкой ядреного табачного дыма.

Я недолго подумал и тоже раскурил сигару. Лизавета страдальчески морщилась, но отодвигаться от меня не собиралась. Чернокожие сбились кучкой в сторонке и с опаской на нас посматривали. Я по инерции, было совсем собрался пригласить их к костру, но потом живенько прогнал эту мысль к чертям собачим. Не поймут… и кажется, правильно сделают. Время такое — ни хрена не толерантное.