Оранжевая страна. Фельдкорнет

А затем, расслышав немецкий говор, все повторил на языке Гете, заменив отечественные словосочетания определенного толка, на соответствующие — из германского народного фольклора. Кстати, получилось, тоже очень неплохо.

На несколько секунд в оазисе воцарилась могильная тишина, слышались только злые маты на тарабарском бурском языке. Я даже подумал, что в меня сейчас пальнут, но к счастью обошлось. Народец наконец подорвался с места и бестолково суетясь, построился в кривую шеренгу. Первыми пример подали дойчи — они даже по ранжиру стали. Детина в казачьем бешмете, даже и не подумал присоединятся к строю. А несчастный студентик так и остался лежать на травушке…

— Елизавета Георгиевна, посмотрите что с ним… — просил я Лизоньку, уже напялившую свой санитарный балахончик, сделал шаг к строю и строго так, внушительно рявкнул. — Старший отряда, ко мне.

Робкие переглядывания, приглушенный шепот, толкания локтями — я уже подумал, что командира не обнаружится совсем, но опять же, первыми сориентировались германцы. Плотный, сравнительно бравый мужичок, с усами а-ля 'Кайзер Вильгельм', сорвался с места, бодренько подбежал и пожирая меня глазами, вытянулся во фрунт.

— Адольф Шнитке, ефрейтор в отставке восемьдесят девятого гренадерского полка, тридцать четвертой Мекленбургской пехотной бригады. На данный момент, старший сводной группы германских добровольцев. В строю восемь бойцов, два раненых.

Я заложив руки за спину покачался на носках сапог, помедлил мгновение, рассматривая в упор ефрейтора и сухо процедил:

— Капитан Майкл Игл. Следую для координации действий добровольческих подразделений. Хвалю за службу ефрейтор Шнитке.

Нет, ну не буду же я ему представляться мичманцом… Не солидно как–то. Капитаном в самый раз, а потом как–нибудь разгребусь. Опять же, Орлов фамилия приметная, особенно среди соотечественников, а Игл, в самый раз — с намеком на секретный псевдоним. Опять же значит Орлов, на аглицком. Доведу несчастных до людей, а дальше скажем друг другу, до свидания. Я как–то не намерен воевать. Стоп, еще один командир нарисовался…

— Пьер Ла Марш, — маленький, отчаянно усатый француз, даже каблуками щелкнул. — Солдат первого класса, в отставке. Старшина отдельного… — коротышка выделил слово, злобно зыркнув на дойча. — Отдельного отряда французских добровольцев. В строю восемь человек, трое раненых.

— Капитан Майкл Игл. Следую для координации действий добровольческих подразделений. Хвалю за службу солдат первого класса Ла Марш, — я в связи с полным отсутствием знаний французского языка, говорил на немецком, который, судя по всему, француз понимал, а затем обратился к ним обоим. — Немедленно организовать боевое охранение в составе двух пар, по одной от каждого отряда. Затем ко мне на доклад. Выполнять!

Вот даже не знаю, что на них подействовало, но мужички умчались чуть ли не вприпрыжку. Я окинул взглядом сразу оживший оазис и довольно улыбнулся. Я их еще научу службу служить. Развели бардак понимаешь… Стоп–стоп… надо же как–то с буром дела уладить…

— Герр Яапп, я сожалею…

Бур меня не захотел понять и выдал еще серию ругательств, яростно размахивая руками и порываясь подступится к студенту. Безвинно павшего ниггера уже тащили в сторонку остальные чернокожие. М-да… как–то неловко получилось, ну не отдавать же ему студента. Соотечественник вроде…

Немного поломав голову, я взял герра Яаппа за рукав и подвел к фургону, где вручил одну ему из трофейных однозарядок Мартини — Генри и горсть патронов к ней. Бур призадумался, энергично–отрицательно замотал головой и показал рукой на вторую винтовку.

— Герр Яапп, это хорошая цена, ваш чернокожий и этой винтовки не стоил… — попробовал я его облагоразумить.

— Две! — на пальцах показал бур. — Он был очень хороший работник. Так что две и точка.

— Ну и черт с тобой… — буркнул я ему по–русски и вручил самый потертый винтарь. Патронов не дал совсем.

Бур удовлетворенно кивнул и сразу же стал собираться. Ну что же, я его в чем–то понимаю. От этой орды чего хочешь можно ожидать, могут и остальных рабов пристрелить.

Тем временем к нашему фургону уже перетащили раненых, а Лизхен даже кого–то начала тиранить — из повозки доносились заливистые вопли. Детина казачьего звания, оттащил студентика в тенек и сейчас пристраивал ему мокрую тряпку на ушибленную головушку.

— Здравствуй козаче.

— Я не казак, вашблагородье… — угрюмо буркнул мужик в ответ и уставился на меня исподлобья.

Очень интересно… А кто же ты тогда? Добродушное, совсем молодое русское лицо с небольшой курчавой бородкой, настоящий богатырь — выше меня чуть ли не на голову, потертый нестроевой бешмет, мягкие сапожки и кавказский длинный кинжал на поясе. Винтовку не бросил — 'бурский маузер' аккуратно к пальме пристроен. Там же и сабля лежит — британская, точно такая же, как у меня в фургоне лежат. И не казак? Надо бы раззнакомится поближе…

— Ты это, про благородие забудь — не люблю. Михаилом Александровичем, меня кличут.

— Степан Наумыч значится, Мишустовы мы… — нехотя ответил парень, немного подумал и начисто проигнорировал мою руку.