Оранжевый для савана

Пока я ощупывал особо чувствительные места, оценивая повреждения и чувствуя себя приятно расслабленным, проворным и в нужной форме, с крыльца послышался стук высоких каблуков. Повернувшись, я увидел девушку, сбросившую белый свитер и большую белую сумку на верхней ступеньке. Она пересекла вытоптанный дворик, покачиваясь на высоких каблуках выпачканных белых туфелек. На ней была прозрачная бледно-желтая блузка, сквозь которую просвечивал лифчик, и обтягивающая зеленая юбка очень яркого и неприятного оттенка. Девушка выглядела так, как будто была из той компании, что я встретил в аптеке. Ей было лет пятнадцать, я думаю. Уж наверняка не старше шестнадцати, еще округлая от детского жирка. Широкие и мягкие бедра, начинающая тяжелеть грудь, маленький толстый выступ над тугой в талии юбкой. Круглое, тестообразное личико, по-детски симпатичное, небольшие пухлые, только что подкрашенные губки. Подойдя, она спокойно взглянула на Уаксвелла, не переставая расчесывать свои льняные волосы ярко-красной расческой, свободной рукой придерживая пряди. Остановившись рядом со мной, посмотрела на Бу. Ее детская кожа была так чудесна, что даже с близкого расстояния при утреннем освещении я не замечал ни пор, ни морщинок. Когда она проводила расческой по прямым, густым, светлым волосам, до меня доносился слабый треск.

— Сделайте одолжение, убейте его, — сказала она тоненьким детским голоском.

— Вот он, пред вами. Можете прикончить.

Продолжая расчесываться, она перешла на другую сторону и посмотрела на меня, покачав головой. Я ожидал, что девичьи глаза окажутся столь же уязвимыми, как и все ее молодое существо. Но ее газельи глаза оказались старыми и холодными. Слабое усилие памяти пробудило во мне воспоминание о глазах мальчиков Льюзана, глазах, не меняющихся от попрошайничества, жалоб и голодных улыбок, которыми они встречали американских солдат.

— Можно было бы сделать это прямо сейчас, — сказала она. — Или, может, кто другой сделает. Это единственный для меня способ перестать приходить сюда. Ха! У него и моего папы всего три месяца разница в возрасте. Но Уаксвеллов не убивают. Здесь с ними поступают иначе.

Бу Уаксвелл зарычал и медленно перевел себя в сидячее положение, опустив голову между коленями и аккуратно придерживая затылок ладонями. Он поглядывал сквозь ресницы, которые я не заметил раньше, черные, густые и по-девичьи длинные.

— Я ухожу. Ты меня слышишь? — сказала девушка.

— Значит, уходи, Синди.

Она поглядела на него, пожала плечами и направилась обратно к своей сумке и свитеру. На полпути она остановилась и крикнула мне.

— Мистер, он будет все время думать, как бы врезать вам в тот момент, когда вы меньше всего ожидаете.

— Не собираюсь я этого парня обрабатывать. Ступай домой, девочка, — сказал он.

Обхватил колени, Бу прислонился к борту. Покачав головой, он сунул палец в ухо.

— Я из-за тебя оглох на эту сторону, словно водопад внутри. И голос хрипит. Дзюдо, что ли?

— Курс заочного обучения в Обезьяньем питомнике, Бу.

Синди со скрипом открыла дверь гаража и выкатила красно-белый мотороллер «Веспа». Положила на руль, убрала сумку и свитер в ящик, на багажнике, вытащила белый шарф и тщательно замотала волосы. В нашу сторону она даже не поглядела. Сняла белые туфли и убрала их в одно из отделений. Потом нажала на стартер, подняла руль с земли, задрала юбку до середины, обнажив толстые белые ноги, оттолкнулась и скользнула на сидение, слегка приподнявшись. Покачиваясь, она постепенно установила равновесие, мотороллер чихнул, и девица укатила по залитой солнечным светом дороге. Дым повисел немного в воздухе и растаял.

— Молода она для тебя немного, разве не так?

— Да нет, уже подросла и созрела. Я ей одолжил бабки на этот мотороллер. Синди моя соседочка на этот год. Живет тут рядом, в конце Марко Велладж. Стоит заскочить в эту старую дыру и дать длинный автомобильный гудок, потом короткий, потом опять длинный. И вернуться в этот дом. Усядусь в кресло, и уже слышу, мотороллер жужжит там в ночи, как трутень. Она сколько раз мне говорила, что в жизни больше не придет, но каждый раз вся в мыле и пене появляется, словно всю дорогу бежала, а не ехала.

— А почему ее родители не остановят?

Он заговорщицки усмехнулся и подмигнул.

— Да лет десять назад побеседовали мы тут с ее папашей, Клитом Ингерфельдом насчет его бабы. Что-то мне очень захотелось отстегать его кнутом по заднице. Он это помнит хорошо, начинает слюни пускать, стоит мне поздороваться. А эта толстуха, я тебе скажу, еще лучше все просекает, чем ее мамаша. — Он посмотрел на меня с видом потрясенной невинности. — Ты что сюда ехал про мою личную жизнь разузнать?

— Да нет. Хотел поговорить насчет возможности деньжат подзаработать. Примерно таким же способом, как и в случае с Артуром Уилкинсоном.

— Ну, я бы сказал, что на нем мы и гроша не заработали. Если бы та сделка выгорела, то мы должны были получить неплохие бабки. Но весь доход — это вложенные деньги минус накладные расходы, а их выше головы было.

— Бу, что-то у тебя вдруг стало получше с речью.

Он ухмыльнулся.